Спаслись ли Ингрид, Кэтрин и Томас? Есть ли хоть малейшая надежда, что Аррен знает, где она?
А правда, где она находится?
Дэрроу в полном боевом облачении встал перед ней, схватил за плечи и притянул к себе.
– Невероятно, миледи, ваше лицо покрыто синяками и распухло, волосы растрепаны, а вы тем не менее прекрасны.
Хотя как изменница вы должны знать свою участь, но прежде вам следует посмотреть, как будут подыхать шотландцы.
Правда, не исключено, что, пока мой отряд перейдет через мост, их уже перебьют. Увы, всегда чем-то приходится жертвовать! Но я не мог лишить себя удовольствия показать вам, как будут крошить этих дикарей.
Он грубо поставил ее на ноги.
Кайра не знала, что он прочел в ее глазах, только увиденное привело его в дикую ярость.
– Не бойтесь, миледи! Я прикоснулся к вам лишь потому, что не желаю пропустить битву. Я даже позаботился о том, чтобы вы ехали на своей кобыле. Вы должны быть мне признательны.
– Они вас убьют, Кинси.
– Мертвецы, дорогая Кайра, еще никого не убивали. А они умрут. И вы увидите это собственными глазами, прежде чем вас казнят.
– Кто здесь командует?
– Кто? Вы рассчитываете на спасение, обратившись к более знатному лорду? Напрасно. Уоррен болен, а Крессингхэм – надутый дурак, хотя, надо признать, ему нет равных в ненависти к мятежникам. Вряд ли он станет вам помогать.
Идемте, миледи, битва началась.
Тем не менее в лагере оставалось немало пеших и конных воинов, рыцарей, оруженосцев, священников.
Не удостоив их внимания, Дэрроу позвал Игана, который вывел лошадь Кайры.
– Скоро наша свадьба, дорогая, – улыбнулся Дэрроу, подсадив ее в седло.
– Нет, Кинси. Я всегда ненавидела вас, а теперь ненавижу еще больше.
– О да! Вы не меняетесь. Все так же высокомерны, горды и, видимо, полагаете, что нужны мне в качестве жены?
– В любом случае вы не можете жениться на мне, если я откажусь играть в ваши игры.
– Всегда есть способы добиться цели, любовь моя.
– А вдруг я умру до свадьбы? Ведь это нарушит ваши планы, не так ли?
– Если вы думаете, что вам представится шанс благо, родно покончить с собой…
– Зачем? Моя кобыла не боевой конь, и если она понесет, то мне конец, раз у меня связаны руки.
Дэрроу заколебался.
– Не слушай ее, – предупредил Иган. – Она только и думает о бегстве к своему шотландскому любовнику.
– Как, по-твоему, она сбежит?
– И правда как? – спросила Кайра, обращаясь к Игану. – Вы же так уверены, что ваша мощь намного превосходит силы мятежников!
Дэрроу шагнул к ее лошади и вытащил из-за голенища нож.
На мгновение Кайре показалось, что он собирается вонзить его ей в сердце, чтобы тут же на месте покончить со всем, но он перерезал веревки, стягивавшие ее запястья.
– Могли бы поблагодарить меня, – буркнул он. Кайра молча смотрела на него, потирая запястья. – Сделаете хоть одно движение не в том направлении – и я сдеру с вас живой шкуру. Ричард, моего коня! И прикажи строиться. Мы выступаем.
* * *
Известие о перебежчике обеспокоило Аррена. Тот мог донести англичанам, что заболоченный луг за мостом представляет собой настоящую ловушку для всадников в тяжелых доспехах. По обе стороны от насыпной дороги была поросшая травой жидкая грязь, в которой вязли лошади.
Может, он так и сделал.
Но англичане либо пренебрегли его мнением из-за чрезмерной гордыни, либо не поверили, как предателю.
Возможно, английские полководцы оказались не столь хороши. Поговаривали, что Уоррен просил короля освободить его от командования войсками в Шотландии, ссылаясь на нездоровье, но Эдуард отказал.
Зато Крессингхэм рвался в бой, готовый раздавить бунтовщиков, однако его ненавидели и презирали даже собственные воины.
Как бы там ни было, конница англичан двинулась по мосту, добротному, но слишком узкому, и рыцарям пришлось образовать колонну в два ряда.
– А мы чего стоим без дела? – волновались шотландцы.
– Всем ждать! – приказал Аррен своим людям.
Обучение дисциплине не прошло даром: благородные рыцари и простолюдины, богатые и бедные, молодые и старые терпеливо ждали.
Англичане шли.
Полчаса. Час. Полтора часа.
Шотландцы стояли.
– Аррен? – нервно окликнул его Патрик.
– Мы ждем.
Выдержка, дисциплина, терпение.
Лишь Пикту не стоялось на месте, он переступал ногами и махал хвостом, отгоняя досаждавшего ему овода.
– Спокойно, – тихо сказал Аррен, похлопывая коня по крупу.
Может статься, что это последний день его жизни. А если нет…
Сумеет ли отомстить? Весь год он жил, согнувшись под тяжестью вины, заглушая боль яростью. Если он уцелеет в битве…
Прошло еще полчаса.
Если уцелеет, то, возможно, похоронит наконец своих мертвых. Освободится от прошлого, обретет будущее, станет независимым и свободным, как Шотландия.
Аррен не хотел думать о Кайре. Но – возможно, в свой последний час – невольно вспомнил, как оставил ее спящей на берегу, как сказал, что не женится на ней и никогда не полюбит.
А вот полюбил, она стала ему необходимой. И убеждал он, в сущности, не Кайру, а себя, ибо велик его долг по отношению к тем, кто умер. К Алесандре, нежной, ласковой жене, которая принадлежала ему душой и телом, разделяла его мечты об освобождении Шотландии.
Сегодня он заплатит свой долг, пусть даже ради этого потребуется отдать собственную жизнь.
Минуло еще полчаса.
Англичане шли и шли.
Он посмотрел в сторону Эбби-Крейга, откуда Уоллес наблюдал за перемещением войск.
А шотландцы не покидали своих позиций.
Английская конница перетекала через мост – знатные воины и рыцари с оруженосцами, которые несли штандарты с гербами.
Лошади нетерпеливо гарцевали под всадниками.
В напряженной тишине слышалось звяканье сбруи.
Ветер трепал знамена, Затем протрубил рог.
Это был сигнал.
– Вперед!
– К бою!
– Копьеносцы! На фланг, к мосту! Захватить переправу!
Аррен поднял меч. Воздух огласился боевыми кличами, от которых стыла кровь, и шотландская конница понеслась вперед, отрезав английскую кавалерию от остальной армии. Рыцари в тяжелых доспехах и кони начали барахтаться в трясине. Лишь небольшому числу лучников и пеших воинов удалось пересечь заболоченное пространство.
Теперь они думали, как бы им переправиться назад и вернуться к своим.
Шотландцы не дали им такой возможности, рубя на мосту тех, кто сумел отступить. Уцелевших сталкивали в реку.
Кругом стоял невообразимый шум от лязга металла, воплей умирающих и ржания испуганных коней. Пешие воины стаскивали с лошадей рыцарей, которые отчаянно сопротивлялись.
Аррен, орудуя мечом и щитом, вышибал противников из седла, а его воины добивали их на земле. Он видел, как несколько человек стащили с лошади Крессингхэма и зарубили, явив своеобразное, хотя и невольное милосердие.
