В холле гостей встречала большая цветочная композиция.
Позади каждого столового прибора, в канделябрах на стенах, везде, где только можно, красовались небольшие букетики, наполняющие нежным ароматом каждую комнату в доме.
В четыре пополудни слуги начали носить наверх в спальни горячую воду, чтобы обитатели могли принять ванну.
Снаружи дома люди подметали дорожки и аллеи.
В пять часов в столовую внесли тщательно отмытый фарфор и расставили его на буфете, разложили серебряные приборы возле каждой тарелки, салфетки сложили и вставили в богато украшенные кольца, во всех залах расставили свечи.
«Очень скоро, — подумала Элизабет, — я буду знать, что мне делать».
И вдруг она обнаружила, что смежная дверь между ее спальней и комнатой Николаса была заперта, видимо, в знак его отречения, и она растерялась, ей сначала захотелось плакать, но она пересилила себя.
Она почувствовала, будто превратилась в камень.
Совершенно автоматически она облачилась в сизое краповое платье, отделанное черным бархатом, манжеты, вырез и подол которого были украшены нитями черного бисера.
На сегодня с нее достаточно. Недолго думая, она заколола волосы в свободный узел и вставила в него черный гребень.
Глядя на свое отражение в зеркале, она решила, что выглядит как образцовая скорбящая вдова, совершенно не готовая к приему гостей.
И уж конечно, не готовая к общению с Николасом.
Однако общаться все-таки придется.
Без десяти шесть она спустилась вниз. Без пяти шесть слуги зажгли свечи и подали блюда на стол.
В шесть все собрались внизу у входа, включая Николаса. В приглушенном свете люстры он выглядел таким высоким, сильным и могущественным, что Элизабет не знала, как она выдержит прием гостей.
Она предполагала, что, соглашаясь на любовную связь с ним, ее душа останется незатронутой.
Питер повернулся к ней, взял ее за руку и обнадеживающе улыбнулся.
Именно он был тем, кого она хотела и кого любила.
Было ли так на самом деле? Она отошла за его спину.
— Рад, что ты сменила черный цвет одежды, — прошептал он.
— Мы все так изысканно выглядим, — проговорила Минна, смахивая пылинку со своего черного платья.
В шесть пятнадцать послышался звон кареты, остановившейся у входа.
Лакей объявил Пэкстонов-Уитби, которые высокомерно прошествовали в вестибюль, и вечеринка началась.
В гостиной собралось порядка пятидесяти — семидесяти пяти человек. На фоне приглушенного гула голосов слышались звуки струнного квартета. Официанты сновали между гостями, предлагая им шампанское и вино.
Повсюду можно было видеть претенденток на роль жены: невинная милашка Селена Тайпен, Урсула Сэмвик с горящим и хитрым взглядом, тощая Фиби Пэкстон-Уитби с лошадиным лицом, спокойная и изящная Элинор Рейнсфорд.
Помимо них, порхало еще с полдюжины девушек, ничем не выделявшихся из толпы. Их можно было проигнорировать. Но только не Урсулу Сэмвик, которая уже имела опыт общения с мужским полом. Она знала, что делать с глазами и как двигать телом, чтобы привлечь внимание мужчин.
Даже Питер не устоял перед ней, но Элизабет не хотела ни о чем думать и знать.
Она продвигалась сквозь толпу, принимая запоздалые соболезнования и теплые приветствия. Представляла Николаса гостям. Провела некоторое время в компании викария Бристоу и его жены. Взяла себе бокал вина. Знакомилась с теми, с кем раньше не встречалась.
Краем глаза она заметила, как ее отец оживленно беседует с несколькими джентльменами. Для нее — недоброе предзнаменование. Фредерик постоянно охотился за богатыми инвесторами, пытаясь выжать отовсюду хоть какие-нибудь деньги.
— Отец, милый… — Она взяла его под руку. — Мне нужно с тобой поговорить.
— Э-ли-за-бет… — запротестовал он, когда она отвела его в сторону. — Ты только что сорвала намечавшуюся сделку. Отличные партнеры — наши соседи. Я бы никогда не подумал…
— И не думай. Ты не будешь обманывать собственных соседей.
Фредерик расправил плечи.
— Я предлагаю им солидный инвестиционный проект.
— Колосс на глиняных ногах. Хотя бы сегодня, отец, постарайся держать руки у себя в карманах и позволь нам насладиться вечеринкой.
— Но здесь же можно разбогатеть.
— Я запру тебя, клянусь.
— Что случилось? Фредерик снова плохо себя ведет? — К ним подошел Питер, держа под руку Урсулу. — А где Николас? Согласно своим обязанностям, представляю вам мою знакомую. Урсула, это Элизабет Мейси и ее отец. Элизабет, Фредерик: Урсула Сэмвик.
— Польщена, — произнесла она звучным голосом. — А теперь, Питер, прошу тебя…
Питер откланялся и оставил их одних.
— Ну! — сказал Фредерик.
— Один взгляд, одно представление Николасу, и она вонзит свои когти в него так глубоко, как только сможет, — угрюмо проговорила Элизабет.
— Посмотрим. Возможно, он возжелает ее с первого взгляда. И что тогда?
Элизабет все-таки держалась за тонкую ниточку надежды, подброшенную Питером, которая состояла в том, что Николасу понадобится какое-то время, чтобы найти себе пару. Установить с ней отношения. Справиться с трудностями, которые неизменно встанут у него на пути.
Но вот появилась Урсула. Чувственная и соблазнительная Урсула с темными мерцающими глазами.
Урсула соблазнит его. Он возжелает ее немедленно, целиком и полностью. Он женится на ней.
От этой мысли ей стало дурно. Так дурно, что она повернулась в противоположную сторону от места, где Николас и Урсула обменивались приветствиями. Она чувствовала даже отсюда их взаимное влечение и сексуальную ауру вокруг них.
Отвернувшись, Элизабет тут же столкнулась с Питером.
— Все еще хуже, чем мы могли предполагать, — поведал он. — Стоило ей разок на него взглянуть, как она вспыхнула, как спичка. Она совсем не производит впечатления невинной девушки.
— Не хочу ни о чем слышать. Мне с самого начала не понравилась идея женитьбы.
— Не падай духом, Элизабет. Ты одна из самых красивых присутствующих женщин. Прекрасная и трагичная. Продолжай общаться, разговаривать со всеми и разузнай как можно больше об этой пташке. Мы должны пресечь их альянс на корню.
— Хорошо.
Не хорошо. То, что происходило сейчас, козни ее отца… предшествующие события. Она годилась разве только в пациентки дома для умалишенных.
Гонг возвестил о том, что обед накрыт. Николас, ведя под руку Урсулу, окруженный другими бабочками, показывал дорогу в столовую. Элизабет с отцом замыкали шествие.
— Прожорливые хищницы, — проворчал отец Элизабет. — Взгляни на них — будто они голодали всю предыдущую жизнь.
— Возьми свою тарелку, отец. Ты так же голоден, как и все они. Даже сильнее, если на то пошло.
