Лайонел быстро отвернулся от Дианы и надел панталоны.
— Я пойду поплаваю в морс, — бросил он через плечо и почти выбежал из спальни.
Диана лежала не двигаясь, пока за дверью не послышались торопливые шаги Дидо.
* * *
Патриция смотрела на Лайонела Эштона, графа Сент-Левена. Как умудрилась эта самодовольная зануда, ее невестка, подцепить такого жениха? А ей достался Дэниел Дрисколл. Она мечтала, что этот молодой человек избавит ее от благородной нищеты, которая царила в доме ее тетушки в городке Шарлотта-Амалия. Но этот дурачок желает стать врачом, а женой интересуется мало.
Если бы ей только удалось попасть в Лондон! Тогда она точно заполучила бы графа! Состояние и положение в обществе. Именно об этом она грезила. А этот Дэниел Дрисколл — просто болван.
Патриция прислушалась к тому, что ее свекор говорил графу:
— Видели бы вы, что здесь творится, когда сахарный тростник срезают и перерабатывают. Это настоящий ад! Вы знаете, Лайонел, что мы производим сахар, черную патоку и, разумеется, ром. Большую часть рома отправляем на север, в Соединенные Штаты. Если хотите, Диана покажет вам плантацию и все расскажет. Она знает о выращивании сахарного тростника столько же, сколько я. Верно, Диана?
Диана медленно подняла голову и глубокомысленно положила хлеб на свою тарелку рядом с нетронутым ломтиком ананаса.
— Что, папа?
Люсьен подозрительно посмотрел на дочь.
— Разве ты не хочешь показать своему мужу наш остров? Он может поехать на Эгремоне.
Кличка коня удивила Лайонела.
— Вы сказали Эгремон, сэр?
— Да, мальчик мой. Я знаю, что это имя известного своими скакунами английского герцога. Это просто шутка.
Лайонел улыбнулся.
— Я очень хочу поехать, Диана, — сказал он. Разумеется, Люсьен не сомневался в согласии дочери.
— Отлично! А я тем временем поговорю с Тео Грейнджером. Это наш управляющий, — пояснил он. — Он хороший человек, отлично знает плантацию, ему можно доверять.
Черта с два ему можно доверять, подумал Лайонел. Ему хотелось увидеть этого управляющего. В поисках разгадки граф посмотрел на Патрицию, но ее лицо было непроницаемо. А что касается Деборы Саварол, то сегодня утром она была на удивление молчалива.
— Отлично, — сказала Диана. — А где Дэниел?
— Среди рабов оказался один больной, — с презрением объяснила Патриция.
В этот момент появилась Милли — более чем внушительных размеров негритянка.
— Пришел мистер Грейнджер, масса.
— Спасибо, Милли. Прошу извинить, мне пора.
— Я готов, Диана, — сказал Лайонел и встал.
— Я ездила на вашей кобыле, Диана, — обратилась Патриция к Диане, которая тоже встала. — Она с норовом, не так ли?
Диана побледнела, затем покраснела.
— Нет, это не так.
Лайонел смотрел, как Диана взбежала вверх по ступенькам, чтобы переодеться в амазонку. Он медленно пошел в библиотеку. Ему хотелось увидеть управляющего.
— Это мой дом, — говорила себе Диана, наскоро меняя платье. — Мой дом, моя кобыла. Если только Патриция чем-то повредила Танис, я ей все волосы повырываю. А что до вас, мой любезный супруг, то я еще заставлю вас пожалеть о содеянном.
Как всегда, я то вполне сносен, то невыносим.
Гете
— Бог мой! Ты только посмотри на ее круп!
Лайонел посмотрел: на крупе Танис, лошади Дианы, остались следы сильных и многократных ударов хлыстом.
Лайонел любил лошадей, и эта явная жестокость возмутила и разозлила его.
— Вот стерва, — проговорил он, мягко поглаживая рукой в перчатке круп лошади.
— Да, — отозвалась Диана. — Я еще поговорю с ней об этом, не сомневайся! — Тут Диана вспомнила о ссоре с мужем. Отчужденным голосом она сказала, указывая в другое стойло: — Вон там стоит Эгремон, Лайонел. А в следующем стойле — Салвейшн. Но я уверена, что тебе больше подойдет Эгремон — он более злобный и непредсказуемый.
В ответ Лайонел лишь поднял одну бровь, но удар пришелся в цель. Он прошел чуть дальше и увидел огромного черного жеребца, который поводил ушами.
— Ты права, Диана, — сказал он тихо. — Это злобный парень.
Граф наблюдал, как Диана разговаривает с конюшими, затем она повернулась к нему.
— Какое ты хочешь седло — моего отца или испанское? Лайонел посмотрел оба седла и выбрал испанское. Оно было из прекрасной кожи, с изящной отделкой. Граф отступил назад и предоставил возможность конюшему Джесси оседлать скакуна. Диана вела себя как обычно, подумал он, пока не вспомнила о случившемся. Ему хотелось попросить у нее прощения, объяснить ей, что… (Что ты хочешь объяснить, дурень ты этакий?) Он действительно повел себя как злобный, непредсказуемый мерзавец.
— Диана, — коротко осведомился он, когда они ехали бок о бок, — что ты думаешь о Грейнждере, управляющем?
Диана, которая погрузилась в составление планов мщения Патриции, на какое-то время забыла, что она сердится.
— Что?
— Я говорю о Грейнджере. Что ты о нем думаешь?
Она пожала плечами.
— Как сказал отец, Грейнджер знает свое дело, он не слишком жесток с рабами, ему можно доверять. Он уже тринадцать лет работает на плантации Саварол. Я никогда не забуду день, когда он появился, — это был первый день нового года и нового века.
Лайонел представил себе Грейнджера. Полчаса назад он мельком видел управляющего и сделал свои выводы. Он был небольшого роста, комплекцией напоминал боксера с массивной мускулатурой. Лицо у него было смуглое. Манеры приятные, по крайней мере в присутствии Люсьена Саварола и его, графа Сент-Левена. Лайонел попытался представить себе этого человека в роли любовника Патриции Дрисколл. У него толстые губы, подумал Лайонел, и он далеко не молод: по меньшей мере сорок. Кто может понять этих женщин? Лайонел поджал губы: он тотчас понял, что опять попадает в ту же ловушку, и одернул себя. Диана — это не Шарлотта и не Патриция Дрисколл, а боль он причинил именно ей.
Лайонел приостановился, направив Эгремона рысью вслед за кобылой Дианы. Они удалялись от большого дома. Скакун под графом горячился.
— А что ты думаешь о Патриции?
Диана на мгновение бросила взгляд через плечо на мужа.
— Она — злая дура! — На ее лице было написано, что о нем она тоже не лучшего мнения.
— А если бы она не била твою лошадь, что бы ты тогда о ней сказала?
— Примерно то же, что думаю сейчас о тебе.
— Диана, сегодня утром… — Он запнулся. Диана сказала:
— Коль ты презираешь нас как рабовладельцев, то тебе будет интересно посмотреть на деревню и на сахароварню.
— Хорошо, — мягко согласился он.
Лайонел слушал рассказ Дианы о том, как мужчины и женщины трудятся над ровными рядами сахарного тростника, как срезают стебли острыми мачете, которые здесь называют секачами. Срезанные стебли сваливают на телеги, на углах которых закреплены вилы. В телеги запрягаются мулы. Мальчишки под уздцы ведут этих мулов с телегами к мельнице. Диана показала мужу мельницу с запряженным в нее мулом. Мельница стояла на возвышении, для того чтобы сок тростника по желобам стекал в большой медный приемник. Отсюда, пояснила Диана, сок идет в очиститель, который находится в здании сахароварни.
