Хелен устремила взгляд на камин, как бы углубившись в свои мысли. И, судя по ее лицу, мысли у нее были явно невеселые.
– Однако я потеряла ребенка и почувствовала, что у меня нет права принуждать тебя к женитьбе на мне. Хотя у меня и не было более заветного желания, чем стать твоей женой, – призналась она, готовая разрыдаться. – В твоем благородстве уже не было необходимости. Я решила пощадить тебя, Данте, – продолжала она. – Я принесла тебе большую жертву: вернула свободу. Сделала я это только потому, что очень тебя люблю. Невыносимо страдая, я решила, что у меня нет лучшего выхода, чем сопровождать дядю в Лондон. Я не могла оставаться здесь, зная, что потеряла тебя, – прошептала Хелен, поднимая глаза, чтобы видеть выражение лица Данте.
Данте саркастически улыбался.
– Ты разыграла целый спектакль, дорогая. Тебе следовало стать актрисой и играть в «Друри-Лсйн». Я уверен, что многие растрогались бы до слез, выслушав все, что ты сказала. Однако ты позабыла упомянуть одну незначительную подробность, – заметил он, и его серые глаза вспыхнули холодной решимостью.
– Что ты имеешь в виду? – с любопытством спросила Хелен, уверенная, что он не знает и не может знать всего.
– Все считают меня человеком удачливым, иногда мне просто лоразнтельно везет. Пожалуй, в этом случае я склонен согласиться с ними, мне помогла чистая случайность, – сказал Данте вдруг замолчавшей Хелен. Она понимала, что презрительное выражение его лица предвещает недоброе. – Это произошло во вторник, перед тем как ты порвала нашу помолвку. Я возвращался из доков, когда увидел твое прекрасное лицо в окне экипажа, проезжавшего по той части города, где я никак не ожидал тебя увидеть. Будучи твоим заботливым женихом, я решил последовать за тобой, дорогая, – спокойно сказал Данте.
Хелен почувствовала, что бледнеет.
– Ты последовал за мной? Как это было предупредительно с твоей стороны. Жаль, я не знала.
– Действительно, жаль, – согласился Данте. – Но я скоро понял, что напрасно тревожился за тебя, ибо ты вполне в состоянии о себе позаботиться, в находчивости тебе не откажешь, Хелен. По правде сказать, я просто поражаюсь тому, как много знают светские женщины. Ну кто бы мог подумать, что такая прилично воспитанная молодая леди, как ты, знает о мадам Ласомье? Как я понимаю, в ее прошлое лучше не вникать, я слышал довольно-таки странные рассказы о мадам Ласомье и о том, чем она занимается на островах. Должен сказать, дорогая, что ты либо поразительно отважная женщина, либо ничего не знала о ее весьма и весьма сомнительной репутации, ибо без малейшего колебания вошла в ее лавку, – сказал Данте, с насмешливым восхищением взирая на вспыхнувшую Хелен. – Вероятно, на моем месте все это показалось бы тебе довольно занятным, дорогая. Я стоял во дворе, притаясь в тени и воображая, будто охраняю тебя, когда, к величайшему своему изумлению, увидел, что ты пьешь какое-то зелье, приготовленное для тебя мадам Ласомье. Я хотел было поспешить тебе на выручку, но ты очень спокойно передала ей мешочек с монетами и достаточно громко сказала: «Надеюсь, старуха, твое снадобье подействует. Если нет, ты горько пожалеешь об этом. Уж я похлопочу, чтобы тебя выгнали из Каролин, ты не сможешь укрыться от меня даже в дикой пустыне».
Но ты напрасно беспокоилась, мадам Ласомье заверила тебя, что ее снадобье действует безотказно, это проверено в бесчисленном количестве случаев. И она оказалась права, верно, моя дорогая? – холодно спросил Данте. – Через несколько дней я получил короткую записку; ты извещала меня о расторжении нашей помолвки и сообщала, что в ближайшую неделю отпраапяешься в Лондон. Ты написала также, что не видишь необходимости в дальнейшем нашем общении. Отсюда можно сделать вывод, что ты потратила деньги не напрасно, тебе удалось избавиться от так досаждавшей тебе беременности.
– Нет, Данте, ты ошибаешься. Я и в самом деле ездила к мадам Ласомье, но у меня была не та цель, которую ты предполагаешь. Просто я слышала, что мадам Ласомье может сделать так, чтобы роды прошли легко и ребенок родился здоровым. А я хотела, чтобы наш ребенок был крепким и сильным. Вот почему я ездила туда, Данте, – попыталась переубедить его Хелен. – Все это я сделала только ради тебя.
– Любопытно, сколько ты заплатила мадам Ласомье? – как бы раздумывая вслух, произнес Данте. – Но сколько бы это ни было, я заплатил ей куда больше. И она охотно рассказала мне, зачем ты к ней приезжала. Имея дело с такими людьми, как мадам Ласомье, дорогая, – тихо сказал Дайте, – ты должна помнить, что честность для них пустой звук, они с готовностью продают информацию тому, кто платит больше других. А в этом случае я как раз и заплатил больше.
– Старуха солгала. Сказала тебе то, чего ты от нее хотел. Ей было важно только прикарманить твои деньги, Данте. Ну к чему все эти горькие упреки, мон шер? Ты все истолковал неверно, хотя в этом я отчасти сама виновата, ибо, потеряв ребенка, внушила тебе, что не хочу выходить за тебя замуж. Но теперь, когда я все объяснила, – произнесла Хелен, стараясь смягчить его робкой улыбкой, – когда подтвердила, что люблю тебя, я не вижу никаких причин продолжать этот спор. Только твоя уязвленная гордость не позволяет нам быть вместе.
Данте покачал головой:
– Нет, дорогая, не моя гордость, а твоя жадность. Эти слова, казалось, сильно задели Хелен.
– Данте, пожалуйста, выслушай меня. Я так тосковала по тебе в Лондоне. И поняла, что не могу жить без тебя, должна вернуться и постараться уладить все возникшие между нами недоразумения. Дядю удерживали дела в Лондоне, и если бы не это, я возвратилась бы на первом же корабле.
– Если говорить начистоту, дорогая, ты возвратилась потому, что жителей колоний воспринимают в Лондоне как людей второсортных. Ты отправилась туда с большими надеждами, но тебя ждал неприятный сюрприз. Как я могу догадаться, нашлось не слишком много герцогов и графов, готовых просить твоей руки, невзирая на свежую красоту, которая приятно щекотала их пресыщенный вкус. И вдруг, к своему ужасу, ты обнаружила, что упустила титулованного джентльмена, который предложил тебе руку и сердце. Представляю, как ты кусала себе локти, дорогая. Честно сказать, мне даже жаль тебя. Такой серьезный просчет, моя милая Хелен, – сказал Данте, проявляя унизительное сочувствие.
Это было трудное испытание для Хелен. И без того уже горожане почти открыто насмехались над тем, что она отвергла предложение Данте Лейтона, которого считали простым контрабандистом. Кто бы мог подумать, что на самом деле он настоящий маркиз? При воспоминании о том, что она узнала в Лондоне о своем бывшем женихе, Хелен готова была визжать от ярости, что оказалась такой дурой. Она могла иметь все, о чем мечтала. Стань она женой Данте Лейтона, сегодня ее почтительно титуловали бы маркизой Джакоби. Она могла бы покинуть колониальное захолустье и жить в изысканной роскоши и великолепии в самом сердце цивилизации. Будь она титулованной леди, могла бы жить в полное свое удовольствие, подумала Хелен. Проклятие! Какого же она сваляла дурака! Ведь Данте Лейтон не только богат и знатен, но к тому же один из красивейших мужчин, которых она когда-либо встречала. Чего бы это ей ни стоило, она должна вновь завоевать его!
