– Это было давно. Я изменилась.
– Не так уж и давно. Но вполне вероятно, вы правы и роль мышки вам больше не к лицу. Но котенок мне нравится не меньше. Тем более, учитывая обстоятельства, это имя вам подходит больше. Вы так не считаете?
Эйми была вне себя от ярости и уже было открыла рот, чтобы дать виконту достойный отпор, но… Прежде чем она успела сказать хоть слово, его рука взмыла вверх и с нежностью пера дотронулась до ее щеки, в то время как на губах Эйми почувствовала легкое прикосновение его пальцев. Ее словно пронзила молния: каждая клеточка тела отозвалась на неожиданное вторжение, а предназначенные уничтожить противника слова упрека застыли на кончике языка.
– Вы можете шипеть и царапаться, маленький котенок, – губы лорда были так близки и обольстительны, – но я-то знаю, что вы скучали по мне.
Казалось, время остановилось в момент, когда они встретились взглядами. Их губы были так близко, что Эйми могла чувствовать его дыхание, обжигающее кожу. Конечно же, она неверно истолковала его взгляд в тот момент. Вряд ли она была права, приняв за желание блеск в озерах его серых глаз. Такая серая мышка, как она, не могла вызвать его…
В ту же секунду налетел порыв резкого ветра, взмывая вверх юбки платья и так же неожиданно возвращая Эйми к реальности. Она заметила нервное движение ноздрей Стоунхерста, в тот же момент выпустившего ее руку.
– Приношу свои извинения, миледи, – грубо произнес он, отступая на шаг. – Но грязь на вашей щеке…
– Да-да. – Эйми сглотнула, обхватив себя за талию, словно стараясь удержать платье от порыва ветра. Она знала, что ошиблась. Разве его прежних слов недостаточно, чтобы понять, что она абсолютно не интересует виконта?
– Лорд Стоунхерст! Какая приятная неожиданность!
Услышав голос сестры, Эйми повернула голову и улыбнулась. Лицо Джилли тоже озаряла улыбка.
И снова миру предстала картина безмятежной праздности: лорд Стоунхерст, делая вид, что ничего не произошло, приветствовал низким поклоном Джиллиан.
– Миссис Монро, я был тут неподалеку и подумал, что могу ненадолго заглянуть к вам.
– Как мило с вашей стороны. Я уверена, что Коннор будет… О Боже, Эйми, что произошло?
При этом восклицании Эйми вздрогнула. Она начала поправлять растрепавшиеся пряди русых волос, в то время как ее сковала паника. Могла ли догадываться сестра, что Эйми, чуть было не потеряв голову, готова была снова броситься в объятия Стоунхерста? Неужели выражение лица выдало ее?
Пока она отчаянно напрягала мозг в поисках подходящего объяснения, виконт пришел ей на помощь.
– Ваша сестра пыталась снять котенка, забравшегося на дерево, – сказал он, бросив в сторону Эйми загадочный взгляд. – Как раз в тот момент, когда я подошел, она чуть не упала, но я успел ее подхватить.
– Тогда неудивительно, дорогая, что ты выглядишь так, словно побывала в зарослях ежевики, – снисходительно покачивая головой, произнесла Джиллиан. – Сложно представить, о чем ты думала, когда решила забраться на дерево в одном из лучших парадных платьев. Выглядишь ты ужасно. – Она вновь обратилась к виконту: – Как я уже говорила, лорд Стоунхерст, Коннор будет очень рад встрече с вами, но мы совсем не ожидали увидеть вас раньше вечера.
– Сегодняшнего вечера? – Собственный голос зловещим эхом отозвался в голове Эйми. – Что ты имеешь в виду?
Сестра взяла Эйми под руку и с явным удовольствием продолжила:
– Так точно, сегодняшним. Совершенно забыла сказать тебе, лорд Стоунхерст остановится у Моры и Хоксли на пару дней, пока не закончит свои дела в городе. Не имея других планов на сегодня, лорд был так добр, что согласился почтить нас своим присутствием на праздничном обеде. Прекрасная новость, не правда ли?
О да. Прекраснее не бывает. Практически так же прекрасно, как если бы сообщили, что ей предстоит погрузиться в бочку с кипящим маслом, а после быть вываленной в куче перьев.
Эйми не знала, плакать ей или смеяться, когда встретила непроницаемый взгляд виконта. Тем временем сестра беспечно продолжала ворковать, не подозревая о волнении, нарастающем в душе Эйми. Пришло время сбыться худшему из ее кошмаров. Теперь ей предстояло провести вечер в одном доме с мужчиной, общества которого она предпочла бы избежать. Неожиданно Эйми открыла для себя, что лорд Стоунхерст по-прежнему способен вызывать в ней бурю чувств, от которых, как она полагала, уже давным-давно избавилась.
Грядущий вечер сулил стать для нее серьезным испытанием.
Ройс Гренвилл, виконт Стоунхерст, переминался с ноги на ногу, раздраженно ворча. Он вытянул шею и, в тщетной попытке хоть как-то ослабить накрахмаленный шейный платок, нетерпеливым жестом потянул его из стороны в сторону. С каждой минутой, продлевающей его неземные мучения, воздух становился все более душным и тяжелым. И уже не в первый раз за вечер он мечтал оказаться где-нибудь в другом месте.
Где угодно, но не здесь.
Нахмурившись, виконт тяжелым взглядом обвел гостей. В радостной суете они перемещались по элегантной гостиной лорда и леди Хоксли и вели оживленные разговоры. В нескольких шагах от лорда герцог Мейтленд был поглощен дискуссией с бароном Бедфордом, в то время как его мачеха, овдовевшая престарелая герцогиня, уютно устроилась на канапе перед камином, воодушевленно беседуя с театральной актрисой Вайолет Лафдер.
«Я определенно лишний в этой компании», – уныло думал Ройс, глядя в окно, за которым уже царствовала ночь. Из присутствующих он хорошо знал Хоксли, Монро и их жен, с остальными же его связывало мимолетное знакомство. Чувствуя себя не в своей тарелке, он не мог не ассоциировать себя со слоном из басни, который по глупости забрел в посудную лавку. Нелепо и не к месту.
Конечно, подобные приемы не были для него привычным делом. С самого детства Ройс чувствовал себя недостойным даже самой худшей участи простолюдина. Все предрешило отношение отца, оскорблявшего его с той ненавистью, которую заслуживают разве что заклятые враги. Их неприятие друг к другу было постоянной темой для обсуждения в свете, а возвращение Ройса с войны вызвало лишь новую волну слухов и сплетен. Вернувшись разбитым, раненным, уставшим, Ройс жил только своим горем. Отстранившись от всех и вся, он стал затворником и вместе с тем диковинкой для членов аристократического общества. Что же касается приема, оказываемого ему этими людьми, так его держали за чудака, вызывающего жалость и любопытствующие взгляды, но никак не за человека их положения.
Выработанным годами жестом Ройс провел пальцем по неровному шраму, протянувшемуся через всю щеку. Возможно, годы службы в британской кавалерии и оставили ранения на его теле, но душевные раны он получил задолго до того, как покинул дом и отправился исполнить военный долг. Кошмар битвы при Ватерлоо был последней каплей в разрушении его души – он опустошил ее окончательно. А ранения, полученные в бою, оказались столь тяжелыми, что поставили под сомнение жизнь виконта.
