– Лорд Линдел не твой отец. Твоя мать… – Ее рыжевато-коричневые глаза выражали презрение. – Твоя мать, его любовница, – жена шотландца?
– Я разговаривал с твоим отцом, Эдра. Это не будет препятствием для нашего брачного договора.
При этих словах она отступила на шаг назад.
– Не будет препятствием? Я не вынесу позора твоей матери. Ты думаешь, я поеду с тобой в Шотландию? Это нация варваров. – Ее передернуло. – Я не допущу, чтобы шотландская кровь текла в жилах моих детей.
Она с особым тщанием подобрала подол своего платья и отошла от него, давая понять, что потеряна для него навсегда. Так, в свои двадцать лет он в одночасье остался без семьи, родины и будущего. Он, наследник принадлежащих Линделу владений, был, чуть ли не ублюдок. В нем не было ни капли английской крови, и он не имел никаких прав на наследство в Англии. Ему не суждено было назвать женой самую красивую девушку в Англии.
Нет. Он не напишет матери ни слова, пока не найдет в себе силы простить ее. Для этого нужно, чтобы утихли гнев и боль, наполнявшие его душу.
Вконец измученный, он упал на кровать и, утонув в ее безбрежной мягкости, заснул. На рассвете его разбудил неясный шум. Он быстро надел мундир, шерстяные, плотно обтягивающие ноги чулки и вышел из комнаты, держа в руке меч. Огромный зал под ним был безлюден; не было видно даже слуги в сером утреннем свете, льющемся сквозь высокие освинцованные окна.
Как только он толкнул тяжелую дверь в зал, неясное бормотание, которое разбудило его, переросло в рев. Как оказалось, во дворе замка собрались все его обитатели, включая дядю и его людей.
В центре всеобщего внимания находился небольшой отряд всадников. Спускаясь по ступеням главной башни, Иан замедлил шаг. Его внимание привлек один из всадников, высокий и широкоплечий, с такими же темными волосами и глазами, как у него самого. Взгляд всадника остановился на Иане и затем скользнул по мечу, который тот держал в руке. Улыбаясь, юноша слез с лошади и склонился в притворно почтительном поклоне.
– Милорд Гилликрист, не так ли? – У всадника была квадратная челюсть, высокий лоб и умное выражение лица, а также острый и цепкий взгляд, по которому ничего нельзя было прочитать.
Иан остановился перед ним и поклонился.
– Я – Иан Гилликрист.
– Добро пожаловать в Шотландию… брат.
Иан напрягся и посмотрел на Доннчада, который спокойно встретил его вопросительный взгляд и ответил:
– Это, племянник, твой единокровный брат, Тавис.
– Твой ублюдочный единокровный брат, – растягивая слова, сказал Тавис, удивленный реакцией Иана. – Ты что, не знал? – Он закинул голову и рассмеялся горьким смехом. – Жаль, но это не имеет значения. Я тоже не догадывался о твоем существовании. До тех пор пока не умер наш благословенный отец.
Одна за другой мысли проносились в голове Иана, пытавшегося распознать истинную реакцию Тависа на свое прибытие. Неужели Аласдер Гилликрист убедил незаконнорожденного сына в том, что ему все достанется? Сделав это, он бы поступил правильно. В конце концов, откуда ему было знать о существовании Иана?
– Добро пожаловать в Дейлисс, – наконец молвил Иан, не зная, что сказать дальше.
Тавис снова засмеялся. Смех его был безрадостным.
– Премного благодарен… брат. Приятно, когда ты желанный гость в доме своей юности.
Понимая, в какое положение попал этот человек, и сочувствуя ему, Иан тем не менее начинал испытывать раздражение от его тона. Дела Гилликриста были в дьявольском беспорядке по вине этого человека.
– Вы будете желанным, – наконец сказал он, – до тех пор, пока будете желать этого сами.
Взгляд Доннчада был проницательным, но не осуждающим. Лицо Тависа напряглось.
– Вы меня не за того принимаете, милорд, – резко сказал Тавис, – я не собираюсь занимать ваше место.
Иан не извинился, но мрачно кивнул.
– Давайте посмотрим, чем мы можем разговеться. – Он бросил взгляд на небольшую группу все еще не спешившихся всадников. – Пусть ваши люди присоединяются к нам.
Как бы забыв о возможном вероломстве, он повернулся к ним спиной. И, хотя он еще многого не знал, он был уверен, что поступает правильно, не показывая своего страха перед этим человеком. Его братом. Эта мысль обескураживала его. Он думал о том, что еще предстояло ему узнать.
К удивлению Иана, за трапезой, которая состояла из хлеба, сыра и эля, Доннчад и Тавис оживленно беседовали. Было ясно, что они давно хорошо знают друг друга. Поначалу Иан больше слушал, так как они говорили о той Шотландии, которая была незнакома ему. Хотя он и был в курсе политических интриг – Джеффри Линдел заботился о том, чтобы его дети были сведущи в делах своей страны и ее изменчивого соседа, – это была та сторона шотландской жизни, о которой он ничего не знал.
Тавис сообщал Доннчаду последние новости:
– Наша малышка Мэри переехала в Дамбартон. Оставаться в Стирлинге было небезопасно.
Доннчад кивнул:
– Этот незаконнорожденный Сомерсет оставил орды своих кровожадных ублюдков к югу от Эдинбурга. Аррану недостает мужества, чтобы повести против них армию филистеров, и еще меньше желающих пойти в бой, который потом превратится в бойню.
Иан был удивлен услышать столь уничтожающую характеристику регента Шотландии из уст своего дяди. Ясно, что благородное сословие любило Аррана не больше, чем любили Сомерсета, которого год тому назад в январе провозгласили лордом-регентом Англии после смерти Генри.
Слушая их, Иан подумал, что ни одна из стран не была благополучной. В Англии на троне восседал десятилетний хрупкий король, королева Шотландии появилась на свет пятью годами раньше, буквально за несколько дней до смерти своего отца. Сомерсет был угрюмым человеком, одинаково нелюбимым баронами и простолюдинами. Арран, как оказалось, больше был известен своей трусостью, чем храбростью.
– Ну, а что слышно о Франции? – спросил Доннчад после того, как Тавис оставил без внимания его нелестную характеристику Аррана.
Взгляд Тависа скользнул по Иану, и тот заметил тень недоверия в его глазах. Все знали о страстном желании Мари де Гиз, вдовствующей королевы Шотландии, обручить свою дочь с Фрэнсисом, дофином Франции. Это обеспечило бы, как она надеялась, возможность заручиться сильной поддержкой Франции при защите границ Шотландии, а также давало Мари необходимые войска для подавления восстания реформаторов против ее любимой церкви.
Все это было известно Иану, как и то, что Сомерсет дорого заплатил бы за то, чтобы знать, подписан или нет брачный договор между королевскими семьями Франции и Шотландии. Именно это Тавис и боялся разгласить.
Иан горько улыбнулся, глядя на своего единокровного брата, и поднял кубок, как бы намереваясь произнести тост. Лучше бы Тавис попридержал язык. Иан по-прежнему не чувствовал себя шотландцем. Хотя его богатство и наследство находилось в Шотландии, он не принадлежал к ней.
