Насторожившаяся Лепида пожала плечами, пытаясь сообразить, какая степень откровенности приличествует при разговоре с императорским гонцом:
— Никаких. Вижусь с ним не чаще, чем со всеми остальными римскими аристократами, чьи дома стоят на Палатине, Целии, Квиринале, Эсквилине и Капитолии.
Взгляд Макрона стал чуточку жестче:
— Правда? А мне одна птичка напела, что Домиция Лепида и ее дочь Валерия Мессалина совсем недавно были в гостях у этруска, причем девушка пользовалась его благосклонностью… Извини, если я тебя обидел, — спохватился гость, увидев, как от гнева затрепетали ноздри хозяйки дома, — но я хочу, чтобы между нами было все предельно ясно.
С трудом сдержав рвущееся наружу бешенство, Лепида глубоко вздохнула, стараясь унять бьющееся сердце:
— Твои осведомители просто изумительны. Я восхищаюсь тобой, Макрон: ты только что въехал в город, а уже знаешь, кто с кем спит. Признаюсь, тебя не обманули. Мы действительно были у него в гостях, и все было так, как ты говоришь, но явились мы к Сеяну только после того, как он начал мне угрожать, поскольку прекрасно знает, как я к нему отношусь. И Мессалина отдалась этому холеному индюку, только чтобы спасти свою мать… А не сказала я тебе об этом только потому, что хвастаться особо нечем. Для меня, да и для Мессалины, это был худший день в наших жизнях.
— Это правда, девочка? — Взгляд мужчины потеплел.
Девушка опустила печальные глаза и кивнула, теребя край платья, весьма натурально изображая поруганную невинность.
— Он потребовал, чтобы я пришла к нему во дворец, иначе нам всем несдобровать, — прошептала она робко, и прозрачная слеза прочертила дорожку по побледневшей щеке.
— Вот негодяй!.. Ну, ничего… Поквитаемся… Лепида, ты была женой моего друга, и на этом основании я чувствую себя в ответе за ваше благополучие. Я не могу сказать, ради чего приехал в город, но… Весьма настоятельно советую вам обеим сказаться больными и ближайшую пару дней не выходить из дома и, кроме меня, никого не принимать… — Осторожность не дала ему сказать больше, и офицер замялся, но ожидание вкусного обеда и усталость сделали свое дело, и он нехотя продолжил: — Кстати, если среди твоих должников есть близкие префекту люди, то, боюсь, тебе придется простить им долги, поскольку они вряд ли смогут тебе их отдать. Ничего более конкретного я сказать не могу. Если я зайду к вам завтра вечером в гости, все будет отлично, если нет — забудьте, что я здесь был, и слугам велите под страхом смерти никому об этом не рассказывать.
— Все так серьезно? Что-то случилось с Тиберием? Он жив? — Лепида даже затаила дыхание в ожидании ответа.
— Когда я уезжал с Капри, он был в добром здравии, и не пытай меня больше, я больше ничего не скажу. А теперь позвольте мне отведать этого каплуна, а то сидеть перед горой еды и не иметь возможности ничего съесть — это такая пытка, что и врагу не пожелаешь.
— Ох, извини, — вспомнила Лепида об обязанностях гостеприимной хозяйки. — Я так редко в последнее время принимаю гостей, что совсем забыла о правилах приличия. Конечно, угощайся, пожалуйста. Позволь предложить тебе фалернского. Прекрасное вино. Марк очень его любил.
* * *
— Не печалься об ушедших временах, — улыбнулся ей Макрон, отправляя в рот большой кусок мяса. — Может, в этом доме еще будут собираться застолья, и, кстати, ты всегда великолепно принимала гостей. А теперь прости, я должен идти. Меня ждут. Но если ты позволишь мне переночевать под твоим кровом, то я буду очень благодарен. Не хотелось бы, чтобы о моем приезде знали лишние люди.
Он подмигнул Мессалине, которая слушала его, чуть приоткрыв рот. Она, как и ее мать, чувствовала, что присутствует при начале каких-то важных событий. Со слов Макрона выходило, что Сеян стоит на пороге падения, но в это было невозможно поверить! Рим так давно не видел своего принцепса, спрятавшегося на Капри, что уже почти смирился с тем, что городом правит чужак. Неужели римляне недооценили своего правителя? Заинтригованная подобными размышлениями, она призывно улыбнулась ему в ответ, ловко облизнув губы розовым язычком. У мужчины заиграли желваки на щеках, но он быстро отвел взгляд и, вставая из-за стола, потянулся за снятым шлемом и отстегнутым ме— чом:
— Не знаю, когда приду, но постараюсь быть не очень поздно.
— Но ты почти ничего не съел!
— Не стоит волноваться, Лепида, куриная ножка не даст мне умереть в ближайшие несколько часов, а там… — Он словно наткнулся на стену и скороговоркой добавил: — Там посмотрим.
Когда за Макроном закрылась дверь, Лепида быстро стрельнула глазами по сторонам — не подслушивает ли кто, а затем, не удержавшись, торжествующе посмотрела на дочь:
— Ты слышала, дорогая? Сеяну конец! Уверена, что завтра произойдут события, о которых будут долго судачить в Риме. Пойду распоряжусь на кухне, чтобы слуги отправились за продуктами на рынок прямо к его открытию, а не тянули до полудня. И пусть закупят побольше съестного. Если у Макрона получится то, ради чего он примчался в город, то мы устроим роскошный пир. А если у него ничего не выйдет (храни его Юпитер Капитолийский!), то для нас будет лучше некоторое время не показываться на людях, не говоря уже о том, что если начнутся беспорядки, то рынки не будут работать. Ты же, пока я занимаюсь делами, принеси жертву ларам — пусть они позаботятся о безопасности нашего дома.
С этими словами раскрасневшаяся от возбуждения матрона отправилась отдавать распоряжения, а девушка, прижав руки к груди, долго еще смотрела на дверь, за которой скрылся нежданный гость. Вот оно, настоящее счастье: быть в центре событий, творить историю Вечного города, а не отдаваться противному этруску, чтобы спасти дом от его гнева. И Мессалина поклялась себе, что или умрет, или станет первой женщиной Рима.
Макрон пришел только под утро и, тихо постучавшись в дверь, был немедленно впущен в дом предупрежденным привратником. Лицо мужчины еще больше осунулось и посерело. Слава богам, пока все шло самым лучшим образом: консул Регул обещал рано утром созвать заседание сената в храме Аполлона, а префект Рима Грецин Лакон поклялся окружить здание караульными частями, однако до последнего момента даже всеведущие гарсупики вряд ли смогут предсказать, чем закончится его миссия. Страшно подумать: от него одного сейчас зависит судьба Рима, Империи и его собственная, кстати, тоже. А он так устал…
До развязки оставалось еще несколько томительных часов, и надо было хоть немного подкрепиться и освежиться, чтобы быть готовым к любым поворотам дела.
Гость почти не удивился, когда ему навстречу из темноты вышла хозяйка дома в сопровождении дочери, но из осторожности предпочел изобразить изумление:
