Но мосты оставались в целости и сохранности, пища и фураж будто дожидались, когда ими воспользуются захватчики, не хватало лишь приветственных плакатов.
То же самое было справедливо для Вашингтона. Никто не собирался взрывать мосты, ведь британцы направлялись на Балтимор. Что до укреплений и редутов, и даже более простых сооружений, как и предупреждал Магнус, никому из руководителей не приходило в голову что-либо строить или укреплять. Однако в то же самое время вице-президент Монро послал спешную депешу президенту, советуя вывезти из столицы все архивы.
Утром двадцать первого Магнус выехал на разведку и, вернувшись, с отвращением рассказал, что неопытные и плохо вооруженные люди находятся в смятении: приказы, которые им отдают, противоречат друг другу. С питанием дело обстоит из рук вон плохо, никто не получил положенный рацион, ибо интендант распорядился выделить большую часть повозок для перевозки архивов в безопасное место; как накормить солдат, он не подумал. Еще хуже, по мнению Магнуса, было то, что на весь сформированный Уиндером отряд, включавший тысячу добровольцев из мэрилэндской полиции и четыреста солдат, нашлось всего двести кремней для мушкетов.
Магнус встретился с Джефом и нашел его в хорошем расположении духа, хотя тот и доложил, что большинство людей спало на жесткой земле первый раз в жизни, а желудки были настолько пусты, что враг мог отыскать их даже в полной темноте по урчанию их животов. По англичанам, вступившим в Нотингем, произвели несколько выстрелов, но Уиндер приказал не преследовать их, хотя многие попросту умоляли послать вдогонку стрелков. Джеф также с усмешкой доложил, что в первую ночь вряд ли кто-то выспался как следует, и причиной тому не только жесткие постели и боязнь встретить закаленные британские войска. Рано утром дозорный перепутал пасущуюся корову с британским солдатом и стал стрелять, разбудив лагерь. Людей подняли, построили и они провели несколько тревожных часов в боевом порядке, прежде чем генерал Уиндер понял, что тревога оказалась ложной, и разрешил людям вернуться в постель.
Эти известия взбесили Магнуса. Сара поняла: он сам собирается отправиться на место. Сенат продолжал бессмысленные заседания; по словам Магнуса, сенаторы либо непрестанно бранились между собой, либо жаловались на отсутствие должной подготовки. Вашингтон был беззащитен. Большая часть населения покинула город и тем самым выразила свое подлинное отношение к правительству.
Наконец утром двадцать четвертого августа президент Медисон без особой охоты отправился совещаться с генералом Уиндером. По донесениям разведки британцы по главной дороге совершенно открыто двигались к Блейденсбергу, маленькому городку, расположенному в восьми милях к северу от Вашингтона. Президент неожиданно взял на себя командование армией и решил, если это, разумеется, удастся, задержать британцев у Блейденсберга, предотвратив их вторжение в любой город, будь то Вашингтон, будь то Балтимор.
Одновременно каждому мужчине, способному держать оружие, было приказано присоединиться к войскам. Правительство же в лице президента и вице-президента с их помощниками и кабинетом вместе с генералом Уиндером расположилось для поднятия боевого духа войск перед Блейденсбергом.
Именно это и ожидал Магнус. Довольно улыбаясь, он достал старый палаш, с которым воевали еще на полях Куллодена и Флодена его предки, и приготовился сражаться.
Сара смирилась и не делала никаких попыток переубедить его.
Противники долго обменивались выстрелами и совершали короткие вылазки, и стало казаться, что обе стороны боятся вступить в бой. Сара решила не разубеждать отца и позволила ему делать то, что тот считал нужным.
Магнус был увлечен и почти счастлив. С запозданием он надумал отделаться от дочери, но она наотрез отказывалась уезжать. Если уж жена президента Долли Медисон оставалась в Белом доме, то Сара и подавно не собиралась присоединяться к бегущим из столицы. Кроме того, она знала: любое известие быстрее дойдет до нее, если она останется в Вашингтоне, а не уедет в глубь страны.
На случай, если вдруг потребуется срочно покинуть город, Магнус оставил своего личного слугу Хэма; тот должен будет сопровождать Сару и ее служанку Десси. Сара доверяла разуму и невозмутимости этого черного человека гораздо больше, чем легко возбудимому отцу. Притом она считала, что у нее достаточно времени, чтобы в случае опасности эвакуироваться.
— Не думай обо мне, — сказала она твердо. — Помни одно: у меня есть только ты, а потому старайся не делать глупостей.
— Хорошо, девочка, не беспокойся. — Магнус говорил жизнерадостно, от прежнего нетерпения и сварливости не осталось и следа; он становился все более похожим на шотландца. — Мы задержим их в Блейденсберге. Если удача мне будет сопутствовать, я вернусь домой завтра к ужину. И в подарок привезу тебе флаг Соединенного королевства.
Оставшись наедине со своим непосредственным начальником, капитан Эшборн высказывался о запланированной кампании еще более сильно; это было уже вопиющим нарушением субординации, а следовательно, попахивало трибуналом. Росса, казалось, не смутили столь резкие оценки, но он не имел права принимать решения.
— Что до меня, я бы не стал рисковать, однако и Кохрейн, и Кокберн уже сражались с американцами, у них большой опыт, — сказал он спокойно. — Кроме того, не стоит обижать их с самого начала. Между нами, английские моряки — обидчивые ублюдки.
Наступление шло медленно, как Эшборн и предсказывал. Духота и повышенная влажность напоминали капитану самые плохие дни в Испании. Войска, хотя и горели решимостью, были донельзя измотаны. Лошадей хватало — их во множестве побросали бегущие американцы; англичане подобрали этих разномастных кляч, водрузили на них импровизированные седла из одеял, уздечки из веревок, усадили на бедных животных пехотинцев и послали осуществлять разведку боем. Зато все орудия и повозки с амуницией приходилось перетаскивать измученным людям по ужасным дорогам, и к концу каждого дня марша солдаты не держались на ногах. Сам Эшборн, обливаясь потом и рассыпая направо и налево проклятия, с тоской вспоминал об Испании, где самое худшее, что приходилось побеждать, были французские войска, а отнюдь не дурацкие приказы собственных командиров.
23 августа, в полдень, они вышли из лагеря и двинулись на Блейденсберг по главной дороге, лежащей между Вашингтоном и Балтимором, и, не подозревая о том, что американцы решили расположиться там на привал.
Первый день после отъезда Магнуса Сара старалась не поддаваться панике. День выдался жаркий и неестественно тихий, ибо жители оставили свои дома и город опустел. Ближе к полудню просто для того, чтобы хоть чем-нибудь заняться, Сара надела шляпку и отправилась навестить старинную подругу отца мисс Дэнвилл, зная, что та наверняка не уехала — старая дама обладала непреклонным характером и с презрением отнеслась к массовому отъезду.
