– Это совсем не то, что было раньше, – ответил он, нахмурившись словно в недоумении. – Это совсем другое дело, связанное с видением прорицательницы.
Изумившись, я быстро объяснила все Сембуру, пока мы следом за Мудоком поднимались по широким ступеням к главному входу:
– Прорицательница? – пробормотал Сембур.
– Ну, не знаю, так ли это называется по-"ханглийски", в общем это такая святая женщина, которая предсказывает судьбу. Когда я тебя спрашивала, что это значит в Святой Библии, ты объяснил, что это тот, кто предсказывает судьбу.
– И что она про нас сказала?
– Мудок мне не говорил. Думаю, придется подождать, пока не увидим Рильда.
Однажды, когда нас пригласили в монастырь, нам пришлось ждать целых четыре часа, чтобы встретиться с Рильдом. Но на этот раз Мудок сказал «сейчас», поэтому я надеялась, что долго ждать нам не придется. Большая часть окон была закрыта ставнями, и дневной свет в монастырь почти не проникал. Каждый зал, каждый коридор был освещен рядами масляных ламп, их пламя угасало и дрожало, когда мы проходили мимо. В нишах, ютившихся вдоль стен святилищ, сидели, скрестив ноги, серебряные статуи богов и богинь. В некоторых коридорах на нас взирали маски сотен демонов. Откуда-то едва слышно долетал звук гонга. Мы прошли по коридору, уставленному шелковыми ширмами, на которых были изображены птицы и животные, затем поднялись по узкой крутой лестнице и оказались в помещении с задрапированными в красный шелк деревянными колоннами. В конце этого зала, в огромной нише сидел на четвереньках жуткий демон с единственным зеленым глазом на лбу и с длинными красными рогами. Перед демоном стояли двое монахов, каждый из которых бил палочками из черного дерева по черепу барана.
Маленькие святилища были во всех коридорах, перед каждым из них курилось благовоние, и воздух был полон ароматного дыма. Наконец мы оказались в приемной, где дожидались аудиенции в прошлый раз. Сегодня здесь не оказалось никого, кроме нас. В большом железном кольце на стене висело несколько хабт, и Мудок, сняв два, дал каждому из нас. Мы не могли явиться перед верховным ламой без этих узких белых шарфов, потому что церемониальное приветствие требовало, чтобы низший по рождению поднес хабту тому, кто выше.
Положив руку на большую дверь, Мудок задержался, окинув нас недовольным взглядом. Я не любила Мудока. Да, конечно, мы были покрыты грязью и пылью, скверно одеты. В таком виде не полагалось являться к верховному ламе, однако нашей вины в том не было. Я мягко попросила Сембура:
– Не старайся говорить на их языке, когда мы будем там. Пожалуйста, Сембур. Пожалуйста, делай это через меня.
Дело в том, что я вспомнила, как прошлый раз Сембур попытался связать пару слов, которые знал. Однако то были грубые слова, которые годились для разговора с крестьянином, но никак не для обращения к высокорожденному, и я чуть не сгорела со стыда.
Теперь он смиренно пробормотал:
– Ладно, ладно, я знаю, когда нужно держать язык за зубами.
Через мгновение Мудок распахнул дверь и пропустил нас вперед.
Свет дня проникал в комнату верховного ламы через огромное закругленное сверху окно. Стены были увешаны золотой парчой, пол покрывали белые козьи шкуры. По одну сторону окна стоял очень большой письменный стол с множеством перьев, чернильниц, свитков и бумаг. Около восточной стены возвышался большой золотой Будда. Сам Рильд сидел спиной к окну со скрещенными, как у Будды, ногами, на помосте, разрисованном странными зелено-золотыми животными. Он был без шапки, его гладкие волосы спадали на спокойные, безмятежные глаза.
Мы остановились перед ним, протягивая в символическом подношении белые шарфы, и низко поклонились, не говоря ни слова. Первым разговор начинал только верховный лама. Он махнул в знак приветствия рукой и, глядя на какую-то точку за нашими спинами, слабо улыбнулся и сказал:
– Приветствую вас и благословляю.
– Да поможет нам ваше благословение освободиться от колеса перерождений, высокорожденный, – ответила я и слегка подтолкнула локтем Сембура, стоявшего очень прямо, руки по швам. Он тут же откликнулся:
– Рад видеть вас в добром здравии, сэр.
– Он говорит, что весьма благодарен вам за благословение, высокорожденный.
Рильд рассеянно кивнул. Его взгляд медленно сосредоточился на мне, затем на чем-то, что находилось за моей спиной.
– Трудно сказать, в чем состоит заслуга, – произнес он певучим голосом. – Говорить – это действовать, а любое действие ведет к страданию, ибо таков закон кармы. Однако если я буду говорить и поведаю о том, что видела прорицательница, то тем самым могу предотвратить гибель человеческого существа… – его глаза блеснули в сторону Сембура, – и тем самым обрету заслугу.
Я ждала, сердце у меня в груди колотилось. Впечатление было такое, что Рильд предупреждает Сембура о грозящей ему опасности, но я не отваживалась просить его продолжать. В молчании прошло минут пять. Рильд смотрел куда-то в пространство, Сембур тоже смотрел в пространство куда-то над головой Рильда. Я же изо всех сил старалась скрыть охватившую меня тревогу.
В конце концов верховный лама без всяких ухищрений сказал:
– Прорицательница видела демона, который принял образ человека. Он идет с юга, чтобы захватить Сембура и уничтожить его.
Я почувствовала, как от моего лица отлила кровь. Стоявший рядом Сембур резко спросил:
– В чем дело, Джейни? Что он говорит? Тебе плохо?
– Просто… это меня потрясло. Ну, то, что он сообщил. Я повернулась к Сембуру и перевела слова Рильда.
Сембур не верил в прорицателей, за исключением тех, про которых рассказывалось в Святой Библии, однако, к моему изумлению, глаза его сузились, он молча смотрел на меня с каким-то странным выражением, а затем спросил:
– А он знает, Джейни, как этот демон выглядит? Я обратилась к Рильду:
– Он молит сообщить, дано ли было прорицательнице зреть наружность этого демона, о высокорожденный.
Рильд устремил взгляд в пустоту, а затем закрыл глаз. Минуты шли, стояло молчание. Я услышала, как Сембур зашевелился, собираясь, видимо, с духом, чтобы что-то сказать… Быстро повернувшись, я приложила палец к губам и скорчила гримасу, призывающую его молчать. Он не понимал, что верховный лама по-своему отвечает на мой вопрос. Нам оставалось только ждать.
Минуты по-прежнему текли одна за другой, затем дверь справа от нас отворилась, и вошла молодая, облаченная в белое женщина с обритой головой, а за ней Мудок, который нес серебряный поднос. На подносе – простая стеклянная чашка и бутыль, почти до краев наполненная какой-то черной жидкостью, похожей на чернила. Девушка подошла и, став перед Рильдом, низко поклонилась. Рот у нее был полуоткрыт, лицо без всякого выражения.
