– У тебя на родине мало солнца, – говорил Александр. – Ты еще не оттаяла. (Надо отметить, что Нодэн делал большие успехи в русском языке.)
На что Надя отвечала:
– В Омске больше солнца, чем в Тифлисе, у нас оно светит и летом, и зимой. Термометр может показывать тридцать градусов мороза, но небо всегда чистое, и солнце одаривает светом.
И все-таки в поведении Нади было что-то непонятное ему, и Александр не хотел легко примириться с этим. Он желал быть Пигмалионом этой северной Галатеи. Но она оставалась такой же ледяной, как и снега ее родного края, и даже ее кожа излучала особую прохладу, а потому Александр заметил:
– Ты самая подходящая спутница для жаркого тифлисского лета. Но как можно жить с тобой зимой?
Надя чуть улыбалась и не отвечала. Теперь она жила вместе с ним в гостинице „Лондонская". Он дивился ее восхитительной способности проводить время, ничего не делая, и помногу спать. Как поступают летом все обитатели Тифлиса, Александр и Надя ложились в три-четыре утра, и ему стоило огромных усилий разбудить свою подругу к полудню. После обеда они отдыхали, и Надя возвращалась к жизни только к моменту чаепития. Иногда ему удавалось уговорить ее выйти с ним в дневное время. Но чаще она оставалась в номере, покуривая папиросы и мечтая неизвестно о чем. Александр сумел все-таки сводить ее в несколько магазинов и купить ей белье и верхнюю одежду, ибо у нее было только то, в чем она к нему пришла. Выбрав блузы, чулки, юбку, шляпу и дорожное пальто, она объявила, что с нее этого довольно, и больше не сопровождала его в выходах в город. Она никогда не просила денег, и, когда Александр предложил их, она отказалась: – К чему они мне?
Несколько раз она ходила вместе с ним в бани Орбелиани, что в старом городе на берегу Куры. Здесь бьют серные горячие источники и работают массажисты – „терщики-армяне, славящиеся по всей России. Они снимали номер из двух помещений, в одном из которых отдыхали, в другом – парились. Завернувшись в пеньюар, она присутствовала при массаже любовника. Иссохший армянин с выпирающими узлами мускулов, приступая к работе над Александром, укладывал его на высокую мраморную скамью, массировал руки и ноги, с хрустом растягивая связки, и, перевернув на живот, заламывал ему руки назад, вскакивал на спину и, соединив пятки на позвоночнике, проходился по нему от плеч до бедер. Закончив массаж, терщик надувал, подобно волынщику, ситцевый мешок с мыльным раствором, и вскоре Александр исчезал в обильной, легко пузырящейся пене. Потом он переходил в бассейн с водой температурой в сорок градусов. Когда армянин выходил, Надя в свою очередь принимала баню, а ее любовник выступал в роли неловкого массажиста. Затем они наслаждались отдыхом, растянувшись на кушетках в соседней комнате, потягивая прохладительные напитки.
Они совершили несколько экскурсий по Кавказу, побывали, спасаясь от угнетающей тифлисской жары, на водном курорте Боржоми. Но множество клопов, нападение которых Надя стойко переносила, сделали дальнейшее пребывание там невыносимым для молодого француза. Они посетили знаменитые руины Ани, города тысячи церквей, останавливались в Эчмиадзине у подножия Арарата, добрались до Еревана, восточный облик которого понравился Наде.
Александр был очарован спутницей. С ней ему никогда не было скучно. Она, правда, говорила по-прежнему мало, но Нодэн справедливо полагал, что молчаливая любовница стоит болтливой.
Он сравнил Надю с французскими женщинами ее сословия, которых знал. Редко можно было встретить среди них таких, кто не был бы вульгарен. В Наде не было даже намека на нечто подобное. Француженки отличались большим блеском, били на эффект, иногда достигали этого, часто нет. У Нади не наблюдалось и тени самомнения; она была безыскусна – насколько это понимал Нодэн, – естественна; она и не представляла себе, что могла быть иной, чем есть на самом деле, и что могла бы извлечь из этого какую-то выгоду. Француженки, быть может, более занятны, но их уловки в конце концов утомляют, в то время как в Наде сохранялось скрытое очарование, природу которого Нодэн не сумел бы объяснить, но под это обаяние мало-помалу попадал и с каждым днем очаровывался ею все больше.
Иногда он говорил себе, что не знает ничего о своей любовнице. Это неведение притягивало своей таинственностью, но и немного раздражало.
Александр с удивлением обнаружил, что Надя обладает определенной культурой. Она училась в гимназии, была хорошо воспитана. Для тех, кто ее не знал, она вполне могла сойти за девушку из высшего общества.
„Какого черта она пустилась в это ремесло?" – спрашивал себя Александр, не склонный к сложным раздумьям.
Завязать разговор с Надей на эту тему было нелегко. Она находила массу отговорок, чтобы избежать ответа на слишком настойчивые вопросы своего друга, а чаще всего просто оставляла их без внимания. Он узнал только, что ей девятнадцать лет и что она приехала из Омска в Тифлис накануне того дня, когда они встретились. Александр с удовольствием принял это к сведению, ибо в глубине души был собственником и ему неприятно было бы думать, что Надя побывала до него в объятиях нотариуса или же красавца полковника.
– А в Омске у тебя был такой же друг, как я?
– Да, – ответила она.
– А чем он занимается в жизни?
– Он офицер.
– Почему ты покинула его?
В ответ она только пожала плечами. Нодэн заключил, что Надя, возможно, сама не знает почему. Он продолжал расспрашивать.
– В Омске есть дома, подобные тому, что на берегу Куры?
– Конечно.
– Они так же хорошо устроены, как и в Тифлисе?
– Не знаю.
– Ты никогда не была там? – усомнился Александр.
Она отрицательно покачала головой.
– Следовательно, ты была верна своему любовнику, – заключил он, следуя неукоснительной логике.
Надя не ответила.
Несколько дней спустя Нодэн снова коснулся этой темы. После мучительных раздумий он приготовил западню, в которую должна была угодить его подруга.
– Кстати, – сказал он, – я узнал кое-что о твоем офицере из Омска. Он много пил.
– А кто тебе сказал?
– Я знаю, вот и все, – небрежно бросил Александр, довольный, что его хитрость сработала. – Как видно, он был закоренелым пьяницей.
Надя зло взглянула на него.
– А почему бы ему не пить, если это ему нравится?
Александр был сбит с толку этим вопросом. Он пустился в неубедительные рассуждения. Но Надя осталась при своем мнении. Из всего этого наш лейтенант вынес убеждение, что Надя не могла дольше жить с грубым человеком, который пил и, без сомнения, плохо с ней обращался. Поэтому она и уехала из Омска. Он как мог обосновал ей не без некоторой наивности свои гениальные догадки.
