– Я здесь не для своего удовольствия, не так ли? Если твоя мать не знает этого, можешь ей так и сказать.
И барышне Дакс пришлось убраться.
Стоя перед своим зеркальным шкафом – в ложном стиле Людовика XVI, чрезвычайно богато отделанным, – барышня Дакс сняла шляпу.
В зеркале отражалась красивая девушка, статная, гибкая, не худая, с ласковыми черными глазами, с густыми черными волосами. Но барышня Дакс не понимала своей здоровой красоты и огорчалась, что она не белокура и не бледна. Ее идеал красоты был деликатен до последней степени; она обрела его однажды, увидев на шоколадной обертке изображение, называвшееся Меланхолия – изображение прозрачной девы с романтической прической.
Барышня Дакс бросила шляпу на кровать из того же комплекта, что и зеркальный шкаф, посмотрела на алебастровые часы, которые красовались на камине между двумя канделябрами – тоже из комплекта, – подобно священнику в одеянии, стоящему рядом с двумя детьми из церковного хора. Хорошо, что ей удалось незамеченной пройти в дверь, подняться по лестнице, скрыться у себя в комнате, и «мама» не выскочила из засады на лестнице или в коридоре, и не разразилась без всякого повода одна из тех сцен, которые происходили в доме с утра до ночи! Часы утешили ее: до обеда оставался добрый час. Барышня Дакс, довольная, заходила мелкими шагами по комнате, думая, как бы занять время. С письменного стола ее манила книга госпожи Крован. Барышня Дакс колебалась: эта книга, такая увлекательная, была, пожалуй, слишком мирской, ее, быть может, опасно читать в вечер после исповеди. Лучше взяться за работу.
Вышивка ожидала ее в рабочем ящике: овечки, приятно размещенные в овале, для восхитительной спинки кресла. Да, работать или размышлять…
Барышня Дакс оперлась на подоконник. Дом – небольшой особняк, новый и комфортабельный, – выходил на Парковую улицу, которая, собственно говоря, является одной из набережных Роны. Комната барышни Дакс выходила на эту набережную. Но два ряда густых платанов закрывали вид, и барышня Дакс могла видеть у самых своих ног только треугольник панели и параллелограмм мостовой, обрамленные зеленой листвой. И ничего больше. Ничего, что могло бы отвлечь душу от размышлений.
В дверь постучали.
– «Общественное Благо», барышня.
«Общественное Благо» – большая вечерняя лионская газета; формат, тип и стиль «Debats».[8] Барышне Дакс было официально разрешено читать ежедневно эту благонамеренную газету, за исключением романов-фельетонов, которых барышням читать не следует.
Барышня Дакс развернула «Общественное Благо».
Передовая… Политика… Финансовый бюллетень… Барышня Дакс перескочила их и стала искать, в первую очередь, происшествия, потом русско-японскую войну. Она прочла по порядку с большим сочувствием о несчастьях, постигших госпожу Дюпон (улица Бад'Аржан, 47) и укротителя Иррауди, – первую переехала телега, у второго отгрыз руку по локоть тигр Эксельсиор. Дальше «Общественное Благо» сообщало о победах генерала Куроки над генералом Куропаткиным при Кяо-Тунг и Сио-Яне. Барышня Дакс добросовестно стала искать в географическом атласе Сио-Янь и Кяо-Тунг, но не нашла ничего похожего. Затем она, как добрая француженка, вознегодовала на японцев, пожалела русских и свалила все на предательство.
Теперь она дошла до Литературного обзора. Вся хроника была посвящена одной книге, новому роману, который, по-видимому, очень нашумел. Барышня Дакс, как полагается, не читала романов. Но ее удивило заглавие этого романа и еще больше удивило ее имя автора: «Не зная почему» Кармен де Ретц. Кармен де Ретц? Дама?.. Кто бы могла быть эта женщина, которая написала произведение под таким странным заглавием?.. Барышня Дакс просмотрела заметку. Но она ничего не нашла в ней про госпожу или барышню де Ретц. Вопреки обычаю, критик писал о романе, а не о романисте. Во всяком случае, барышня Дакс узнала, что «Не зная почему» не было заурядным произведением. Напротив.
У этого произведения больше достоинств, – писал журналист, – чем нужно для действительно ценной книги; у него есть также и недостатки; но недостатки почтенные. Один из недостатков – это то, что в одной и той же книге ярко выраженный скептицизм соединяется с безграничной страстностью. Но этот недостаток ставит ее бесконечно далеко от книг, сочиненных слишком ловким литературным ремесленником. Роман Кармен де Ретц разрушает много застывших форм, бьет по многим привычкам, опрокидывает много предрассудков.
Предрассудков, увы, слишком много! Есть предрассудки, которые укрепляют веру и нравственность; и эти два старые пережитка, как бы ни бранили их, все-таки содержат много хорошего; я не знаю, чем заменили бы их те, кто старается стереть их с лица земли. Кармен де Ретц принадлежит к этой воинствующей плеяде. Это вдвойне досадно, оттого что прекрасный талант защищает далеко не прекрасное дело. Юные девушки не станут читать «Не зная почему»; даже молодые женщины и те поступят правильно, воздержавшись от этого чтения. Нужно иметь закаленное воображение, чтоб не закружилась голова от стольких блестящих парадоксов, стольких прекрасных, обольстительных и лживых речей, под которыми таится одно лишь ужасающее отрицание, всеразрушающее отрицание добра и зла.
Да, автор «Не зная почему» отрицает добро и отрицает зло, но это ужасное отрицание не содержит в себе ни горечи, ни пессимизма, наоборот даже, оно бесконечно непринужденно! И это непринужденное, это легкое принятие всяческого ужаса и всяческой анархии способно внушить некоторый страх.
Но нынешняя публика не отступает, увы, ни перед какими страхами. Поэтому мы без особого удивления констатируем блестящий успех романа Кармен де Ретц. Успех, безусловно, вполне заслуженный, но с точки зрения морали достойный сожаления.
«Значит, – подумала барышня Дакс, чувствуя себя сильно задетой, – это неприличная книга, и написала ее дама?»
Но дама-автор все же существо, безусловно достойное уважения! Например, госпожа Огюстюс Краван – строгая, нежная и внушающая нравственность, в черном платье, с седыми, гладко причесанными волосами. Барышня Дакс подумала, что Кармен де Ретц, без сомнения, вовсе не похожа на госпожу Огюстюс Краван. Бог мой! Подобно своему роману, эта романистка, быть может, дама «не вполне приличная». Барышне Дакс она внезапно представилась похожей на Диану д'Арк, которую она недавно видела, так же развалившуюся в такой же бирюзового цвета коляске и такую же накрашенную вплоть до волос. Но нет! Писательница! Она должна носить очки или хотя бы пенсне.
