А теперь Морган настаивал выпить коньяк. Она повиновалась. От крепкого напитка девушка тут же закашлялась, и на глазах у нее выступили слезы. Коньяк быстро сделал свое дело. Она почувствовала, как тепло изнутри согрело озябшее тело, дошло до кончиков пальцев на руках и ногах. Сразу же исчезло напряжение и появилось легкое головокружение.
– Такой коньяк нужно подавать в изящных рюмках, чтобы можно было по достоинству оценить букет, – заметил Морган.
– Мой отец торговал вином, – в свою очередь осмелилась сказать Дизайр.
– Тогда я могу представить себе, что вы осушали не одну бутылку за обедом. – Было видно, что он поддразнивал ее, смеясь одними глазами.
– Ничего подобного. Папа никогда не позволял мне… – Она не договорила, потому что при воспоминаниях о родителях ее охватила грусть. Они так заботились о ней и строили такие прекрасные планы на будущее. Дизайр отвернулась, смахивая слезы. Секундой позже рука Моргана легла на ее руку.
– Не надо, – сказал он, – не надо оглядываться назад, Дизайр. Сейчас вы сидите у теплого огня, пьете прекрасный коньяк, на который нам хватит денег.
Дизайр резко отдернула свою руку.
– Разве вы его покупали? – От выпитого у нее развязался язык, и она, не задумываясь, выпалила то, что ей пришло на ум. – Вы, наверное, похитили его из дома какого-нибудь джентльмена.
– Нет, я купил его на то золото, которое… отнял… у одного толстопузого болвана, ехавшего в своей карете в Лондон. Я подумал, что его собственный все настолько велик, что я окажу ему большую услугу, если избавлю от тяжелого кошелька, – возразил Морган со своей белозубой улыбкой.
– Вы обыкновенный бандит с большой дороги.
«Может быть, он и лучше нее владеет искусством воровства, – подумала Дизайр, – но от этого он не перестает быть преступником».
Еще несколько месяцев назад для нее не существовало различий между многочисленными преступниками, обитателями лондонского «дна». Сейчас она вспомнила, как Белл, одна из девушек старухи Салли, рассказывала историю повешения «Джентльмена Джонни Бека», прославившегося своими преступными делами.
«Если бы вы только видели его, – в глазах Белл было нескрываемое восхищение. – Когда Джентльмена Джонни везли из Ньюгейта в Тайберн,[5] он был похож на жениха, направляющегося в церковь. Мне повезло. Я пробралась почти к самому эшафоту. Знаете, как он говорил? А как улыбался! Он посылал воздушные поцелуи всем леди направо и налево».
Остальные девушки одобрительно вторили Белл. Старая Салли гоготала от восторга, разевая свой щербатый рот.
В Уайтфрайерсе бандит с большой дороги был авторитетной фигурой. Мужчины побаивались таких людей, а женщины искали их внимания. Хотя прикосновение руки Моргана привело ее в замешательство, Дизайр не забывала о грозящей ей опасности в его обществе.
Нужно бежать от него прочь, и как можно скорее.
Дизайр привстала, и ее хрупкое тело едва не потеряло равновесие. Что случилось? Казалось, пол уходит куда-то из-под ног. Голова сильно кружилась. Раньше она никогда не пила этот проклятый коньяк. Она поглубже вдохнула воздух и попыталась удержаться на ногах. Тепло от камина только усиливало головокружение. Дизайр не сводила глаз с массивной двери в конце комнаты. Она сделала стремительный бросок и распахнула се. К своему удивлению, она оказалась не на улице, а в другом коридоре.
В отчаянии Дизайр бросилась дальше, в темноту и споткнулась о шаткую половицу. И тут появился Морган, схватил ее за руку своими стальными пальцами.
– Черт возьми, куда вы собираетесь бежать?
– Куда угодно, лишь бы подальше от этого дома и от вас, Морган Тренчард!
Сузившиеся глаза Моргана теперь напоминали два ярких оникса.
– Вы никуда не убежите, пока я сам не захочу отпустить вас. – Он поднял ее на руки. Дизайр сердито отбивалась. Морган держал ее крепко, так что у нее перехватывало дыхание. Она стала брыкаться, пыталась ногтями вцепиться ему в лицо.
Морган беззлобно чертыхался. В конце концов, он взвалил ее себе на плечо. У Дизайр кружилась голова, пока он нее ее обратно на кухню, где и усадил на скамью. Она ухватилась за край стола, чтобы сохранить равновесие.
Морган вытащил широкий соломенный тюфяк из шкафа и бросил его возле камина.
– Сегодня мы будем спать в тепле, как я обещал. Моим широким плащом мы накроемся, как одеялом. Его вполне хватит на двоих.
– Если вы считаете, что я собираюсь спать в одной постели с преступником, то ошибаетесь.
– Я самый необычный из всех преступников, уверяю вас. – Насмешливые глаза Моргана осмотрели ее с ног до головы. – Подозреваю, что вы вообще никогда не были в постели ни с одним мужчиной, мисс Дизайр.
– Я не…
Морган тихо засмеялся.
– Вот видите. И как же тогда вы можете быть уверенной в том, что вам это не понравится? Все зависит от мужчины.
Кроме страха перед этим разбойником Дизайр возмутила спокойная уверенность Моргана.
– Несомненно, вы привыкли рассчитывать на большой успех у своих шлюх, которые остались в Уайтфрайерсе! – выкрикнула она. – А я считаю, что вы выглядите не лучше Джема с его бандой головорезов.
Насмешливое выражение исчезло с лица Моргана, глаза стали холодными. Одним махом он оказался рядом с ней и рывком привлек ее к себе. Затем заставил ее слегка откинуться назад, рукой плотно прижимая к себе. Дизайр ощутила силу его стройных бедер. Своей мощной грудной клеткой он едва не раздавил ей грудь.
– Нет, пожалуйста, не надо…
– Раз я не лучше Джема и его друзей, то вам бессмысленно рассчитывать на пощаду. Разве нет?
С этими словами он прижался к ее губам. Дизайр вся сжалась в комок, готовая противостоять насилию. Поэтому, когда его теплые губы лишь слегка коснулись ее плотно сжатого рта, она была удивлена и растеряна. Скользящими движениями пальцев он осторожно перебирал ее блестящие, волнистые, черные, как смоль, волосы.
Нежность Моргана не могла не вызвать немедленного ответа. Дизайр почувствовала, что ее собственные руки тоже пришли в движение, как бы сами собой. Она испытала неизъяснимое волнение в тот момент, когда ее руки обхватили крепкую мускулистую спину Моргана.
– Морган, пожалуйста… – но это уже совсем не походило на просьбу или мольбу.
– Дизайр, моя ненаглядная, – прошептал он. Этот чуть сипловатый шепот прозвучал серьезно.
Он осторожно раздвинул языком ее губы и в теплой влажной глубине ее рта отыскал бархатистый язык. Робкое ответное движение этого языка напоминало согласие на приглашение кавалера в каком-нибудь танце. Она дышала глубоко, чувствуя запах коньяка и кожи и опять же ясный мужской запах, принадлежащий только ему.
