— Ну давай же, начинай.
— Убирайтесь.
— Нет, — тихо сказал он. — Это будет твоим первым уроком послушания. Ты что, забыла, что это я раздел тебя?! Не волнуйся, я повидал немало обнаженных женщин, так что не потеряю голову.
— Нет!
Она примолкла, увидев, как изменилось вдруг выражение его лица. Унижение и страх душили ее. Она закрыла глаза.
— Не заставляй меня принуждать тебя.
Джул медленно слезла с кровати и, не выпуская простыню из рук, пошла к ванне, не отрывая взгляда от пола, застеленного мягким турецким ковром. Джеймсон сорвал с нее простыню.
Никто никогда еще не видел ее раздетой, даже мать. Даже сестра Сара.
— Залезай в ванну. Она повиновалась.
У Джеймсона Уилкса уже было время тщательно рассмотреть тело Джул, когда он принес ее в бессознательном состоянии в каюту. Но его глаза еще больше загорелись от удовольствия, когда он увидел ее в движении. Она действительно была прелестна: длинные ноги, стройные, прекрасной формы бедра, не отличавшиеся полнотой. Да он и не ожидал этого: она была еще слишком юной и не рожала. Хоть Джул и выглядела немного по-детски, она, безусловно, не была лишена сексуальности. Он мысленно прибавил еще пятьсот долларов к сумме, которую собирался за нее потребовать.
Джеймсон подал ей душистое мыло.
— Мой как следует голову, — сказал он, усаживаясь на стул.
Джул пыталась укрыться от его взгляда, но это было невозможно. Как бы ни сгибалась, ни поворачивалась она в ванне, грудь все равно оставалась видна.
В дверь постучали.
— Не беспокойся, тебя никто не увидит. Это чистая вода, чтобы ополоснуть волосы.
«Не беспокойся», — повторила она про себя. Считая всегда, что только идиоты могут впадать в истерику, Джул чувствовала, что теперь сама близка к этому состоянию.
Она не сопротивлялась, когда капитан приказал ей встать. Тщательно вытерев ей волосы и соорудив чалму, он подал ей большое полотенце и помог вылезти из ванны. Он молча смотрел, как она вытирается, а затем завернул ее в полотенце. Джеймсон с удовлетворением отметил, какая у нее восхитительная, круглая грудь — любой мужчина оценит ее.
Он протянул ей щетку с перламутровой ручкой и расческу, и Джул, сидя на краю кровати, стала расчесывать мокрые волосы. Она пыталась убедить себя, что это всего лишь сон, ночной кошмар, что, проснувшись, она рассмеется над своей странной фантазией. И что она еще встретится с Канолой и поиграет с ее детьми…
— А знаешь, я думаю, твоему смугленькому личику и плечам пойдет на пользу, если ты две недельки посидишь взаперти — вся станешь абсолютно белой. И нам не нужно будет, — продолжал Джеймсон Уилкс, — подкрашивать тебе брови и ресницы. Всем рыжим, которых я знал, это было необходимо.
Джул вдруг припомнилось, как ее мать прятала от отца блеклый дагерротип своей матери. У нее были темные брови, а длинные густые ресницы придавали ее глазам томное и сладострастное выражение. Джул промолчала.
— Да, такой огненный цвет волос, как у тебя, довольно необычен и часто оказывается ненатуральным. Мне приятно было убедиться, что твои волосы некрашеные.
Она уставилась на него, не понимая.
— У тебя такие же рыжие волосы между ног, Джулиана.
«Не может быть, чтобы это происходило со мной! Со мной такого не может быть!» — лихорадочно думала она.
Онемев от ужаса, Джул опустила голову.
«Превосходно, — подумал капитан. — Она не из хрупких барышень. Эта девчонка твердая и гордая».
— Дорогая, эти две недели могут показаться тебе скучными и однообразными. Но ничего, придется потерпеть. Я заметил, ты заинтересовалась моими книгами. Да, у меня неплохая библиотека. Правда, немногие девушки увлекаются чтением, но мне кажется, ты не похожа на остальных. А теперь, если позволишь, я удалюсь: у меня есть и другие дела.
Джул с облегчением вздохнула, но тут же взмолилась:
— У меня нет одежды! Пожалуйста…
— Естественно, нет. И не будет.
— Почему?
Джеймсон остановился у двери.
— Есть две причины, Джулиана. Во-первых, одежда сделает тебя менее уязвимой, менее податливой, она придаст тебе обманчивое чувство уверенности. А во-вторых, я хочу, чтобы ты привыкла быть раздетой. Думаю, в ближайшие месяцы ты будешь почти все время голой.
— Вы настоящий дьявол!
— А разве ты не слышала проповедей своего отца-священника о дьяволах-мужчинах?
— Я не верила ему.
— Кстати, Джулиана, чемодан с моими вещами закрыт, так что не пытайся открыть его. Иначе я буду страшно недоволен. — Джеймсон взглянул на Джул, сидевшую на краю кровати и завернутую в полотенце, с мокрыми волосами, струившимися по плечам, и вышел из каюты. Боль в животе опять не давала ему покоя.
* * *
Джон Бличер шел рядом, и она чувствовала, что он хочет взять ее за руку. Он был хорошим юношей — нет, уже не просто юношей, поправилась она. Он собирался жениться на ней. И ее отец хотел этого. Но ни Джул, ни Саре не нравилась эта идея. Джул охотно соединила бы Джона со своей сестрой, но людям свойственно поступать совсем не так, как хотелось бы. Сара боготворила бы его, с восхищением и искренним вниманием ловила бы каждое его слово. Вдруг Джон повернулся, обнял Джул и жадно прильнул к ее губам.
Джул задыхалась, пыталась вырваться. Но Джон крепко держал ее. Она хотела кричать, но он закрыл ей рот своими губами. Бороться было бесполезно: он был слишком сильным.
— Джон, да прекрати же! Как ты смеешь!..
Джул неожиданно проснулась и села на кровати. В каюте стояла кромешная тьма. Джул часто дышала и никак не могла избавиться от ночного видения. Конечно же, здесь не было никакого Джона Бличера, который действительно поцеловал ее однажды — это был робкий и неумелый поцелуй, и как только она выразила недовольство, он оставил ее в покое. А сейчас ее больное сознание превратило его в чудовище. В такое же, как Джеймсон Уилкс, как моряки, надругавшиеся над Канолой. «Нет, — думала она, — я должна смотреть фактам в лицо». Они изнасиловали ее, как настоящие звери. И наверное, это ожидало и Джул. Она не очень хорошо представляла себе, что это такое, и, впрочем, не хотела представлять. Ей вспомнился вдруг омерзительный моряк со спущенными брюками; она вздрогнула от отвращения и поспешно отогнала от себя невыносимые воспоминания.
Джул снова легла, натягивая простыню под самый подбородок. Что же делать? Конечно, с этого судна ей не удастся бежать. Но вот когда они приедут в Сан-Франциско… Вряд ли они будут относиться к ней как к заключенной. Наверняка во время торгов она сможет кричать, бороться и требовать справедливости.
Сколько таких же девушек похитил Уилкс? Скольких продал? Что стало с ними? А может быть, сейчас на борту есть еще пленницы?
