– Нет, теперь все обстоит иначе. Каллум умер. Если что-то не предпринять, никто из нас не будет знать покоя до конца жизни. Мы будем заняты уходом за могилами, вместо того чтобы наслаждаться жизнью.
Лицо Джека помрачнело. Он повернулся и устремил на нее взгляд холодных голубых глаз.
– Ты в самом деле веришь, что твои братья объявят моей семье войну?
Фиона вспомнила выражение лиц братьев на похоронах Каллума, ненависть и ярость.
– Да, – чуть слышно проговорила она. – Они сумеют отомстить, а твои родственники ответят. Ты же знаешь, как это делается.
Он кивнул:
– Да, знаю. – Джек провел рукой по волосам, поморщился, когда прикоснулся к больному месту над ухом. – И тогда все начнется. – Он подошел к окну. – А мой отец знает обо всем этом? О том, что твои братья клянутся отомстить?
– Я написала ему и все рассказала.
Джек повернулся, при этом его лицо осталось в тени.
– А ты сообщила ему, что намерена взять меня в плен? И заставить жениться на тебе?
Фиона закусила губу.
– Нет, об этом не сообщила.
– Ну разумеется!
Фиона вздохнула, ощутив слабость в коленях. Неделя была такой долгой, наполненной печалью и эмоциями.
– Я сказала своим братьям то же самое: что у меня будет ребенок и что ты – его отец.
Джек сложил руки на груди и оперся плечом о столбик кровати.
– И кто же отец ребенка, Фиона? Я должен это знать, на тот случай, если ублюдок появится, чтобы заявить свои права.
Щеки у Фионы зарумянились.
– Нет никакого ребенка. То есть пока что нет. Я не спала ни с кем с того времени, как ты и я… – Она закусила губу. Проклятие, не может быть, чтобы она хотела ему это сказать!
Выражение его лица сделалось непроницаемым.
– Я не верю тебе.
– Это не имеет значения, веришь ты или нет. Гораздо большее значение имеет тот факт, что… – Фиона шагнула навстречу ему. – Джек, ты был прав, когда сказал, что женитьба сама по себе не положит конец вражде.
Джек нахмурился и в упор посмотрел на нее своими голубыми глазами.
– И что же тогда?
О Господи, он вынуждал ее произнести это!
– Чтобы положить конец вражде раз и навсегда, мы должны зачать ребенка. И поскорее.
Самое худшее в Маклейнах – это то, что если они думают, что они правы, то обычно так оно и есть. Это самая раздражающая особенность, и я испытываю жалость к парням и девушкам, которые вступают в брак с этими гордецами.
Старая Нора из Лох-Ломонда – трем своим маленьким внучкам однажды холодной ночью
На лице Джека отразилось недоверие, вызванное шоком.
– Ты с ума сошла, если думаешь, что я соглашусь на это!
Она поспешила сделать еще шаг вперед, и ее юбки коснулись его колен.
– У нас нет выбора.
Джек устремил на нее суровый взгляд своих голубых глаз, вокруг его рта обозначились глубокие складки.
– Говори за себя. У меня много вариантов.
– Нет, у тебя их нет! Наши семьи на грани катастрофы. – Внезапно Фиона почувствовала неимоверную усталость.
«Кажется, я проиграю!»
Это уж было чересчур. Смерть Каллума, ярость ее братьев и их безумные планы, похищение Джека, нежелание отца Маккенни, поспешная женитьба, ярость Джека… Все эти неприятности последней недели одна за другой валились на ее плечи.
Слезы наполнили ее глаза. Фиона сжала кулаки, подавила рыдания и вонзила ногти в нежную плоть своих ладоней, надеясь таким образом заставить слезы отступить.
Однако рыдания прорвались. Она сглотнула, пытаясь их пресечь, но лишь икнула, ей не удавалось взять себя в руки. Неделя напряжения и подавления эмоций дала о себе знать, и они вырвались наружу, сметая, словно волны, все на своем пути.
Фиона закрыла лицо руками и, будучи более не в силах сдерживаться, дала волю слезам. Она рыдала, потому что ей было очень жалко Каллума. Он был ее другом и человеком, с которым она делилась своими мыслями и горестями, и он понимал ее лучше, чем кто-либо другой в семье. И вот теперь его не стало.
Рыдания сотрясали ее тело, забирая силы, а слезы просачивались сквозь пальцы. Печаль, гнев, боль – все сосредоточилось в ней сейчас и захлестывало ее волна за волной. Теплая рука легла ей на запястья и бесцеремонно притянула к широкой груди.
– Перестань, – шепотом приказал Джек, и его щека коснулась ее волос. – Я ненавижу, когда женщины плачут.
Фиона зарыдала еще сильнее. Она не хотела делать этого у него на глазах, но не могла остановить потока слез. Она, пытаясь смягчить ярость своих братьев, удержать от необдуманных действий и тем самым не погубить всех, не позволяла себе печалиться о Каллуме. Сейчас она представила себе будущее, которое показалось ей без него тоскливым, холодным и одиноким.
Рыдания становились все надрывнее, и Фиона подумала, что у нее может не выдержать сердце.
– Фиона, – сказал Джек низким, грудным голосом. – Ты не должна… Проклятие! – Он погрузил пальцы в ее волосы и прижал ее лицо к своей груди. – Успокойся, девочка.
Она спрятала лицо у него на груди и дала волю слезам. Она не была кисейной барышней, которая прячется от реальности; она всегда переживала потери. Но на сей раз потеря была слишком тяжелой.
«Каллум, как я тоскую по тебе!»
– Перестань, девочка, – сказал Джек, и его голос отдался эхом в ее ухе. – Мы справимся с этим.
«Мы»? Сердце Фионы вздрогнуло, у нее блеснул слабенький луч надежды, что она не останется одинокой, что, возможно, Джек найдет выход из запутанной ситуации.
Рыдания ее ослабли, однако Фиона не сдвинулась с места. Она черпала силу в объятиях Джека, в тепле его тела. Ее боль стала ослабевать. Наконец рыдания утихли и на смену им пришла икота.
Джек потерся подбородком о ее волосы и хрипло сказал:
– В самом деле я страшно не люблю, когда женщины плачут.
– И я… и я тоже, – глотая слезы, прошептала Фиона. Джек вздохнул, и завитки волос на ее висках от этого шевельнулись.
– Мне очень жаль Каллума.
Нежность, прозвучавшая в голосе Джека, вызвала у Фионы новый приступ слез. Ну и вид у нее был: красные глаза, мокрые щеки, к тому же эта отвратительная икота. Внезапно осознав все это, она попыталась высвободиться из объятий Джека.
– Мне нужно достать носовой платок.
Объятия Джека стали еще крепче, он стал успокоительно поглаживать ей спину.
– Я бы дал тебе свой, но кто-то его утащил.
Фиона хмыкнула.
– Я заставила Хэмиша сменить твою одежду. Ты был насквозь мокрый, и я не хотела, чтобы ты подхватил лихорадку.
– Ты так заботлива. Не многие мужчины, которых похитили и раздели, могут похвалиться тем, что за ними так хорошо ухаживали.
Она улыбнулась, уткнувшись носом в его влажную рубашку, голова ее продолжала покоиться на мускулистой груди. Постепенно ее прерывистое дыхание приходило в норму, наступало какое-то интимное молчание.
