— Ты останешься здесь.
— Хорошо, я соглашусь, но только на несколько дней.
Рэймонд говорил правду, рассказывая о ее свободолюбии. Конечно, он в определенном долгу перед ней за то, что она сберегла Брайана, но все-таки лучше сразу поставить ее на место.
— Твоего согласия и не требуется. Ты останешься потому, что я так сказал, и пробудешь здесь ровно столько, сколько мне будет нужно. Когда же я решу, что необходимости в твоем присутствии здесь больше нет, ты сможешь вернуться домой.
Кровь прихлынула к ее лицу.
— Вы много лет провели вдали от дома, поэтому вам простительны ошибки. Очевидно, вам никто не сказал о том, что я теперь — фригольдер.[2] Дом и надел принадлежат мне.
— Ты можешь владеть собственностью, я не возражаю, но ты не свободнорожденная. Твоя мать была вилланкой при этих землях. Подарив земли, Бернард подарил мне и тебя вместе с ними.
Было заметно, что ей стоило немалых усилий сдержать гнев. Вряд ли кто назвал бы ее красавицей; однако в ней явно ощущалась огромная энергия, а яркий блеск глаз компенсировал отсутствие броской красоты. Юношей он не обращал внимания ни на ее глаза, ни на бьющую ключом энергию; впрочем, тогда его глаза были прикованы только к Клер.
— После того как вы уехали, сер Бернард подарил матери вольную. Я при этом присутствовала, слышала его слова, и он включил и меня в свою волю.
— Рэймонд говорил мне, что ты претендуешь на свободу. У тебя найдутся свидетели?
— Священник. Женщина по имени Элис, которая прислуживала Клер. Я сама.
— Рэймонд сказал, что священник умер. А где Элис?
— Она уехала… в Лондон, если не ошибаюсь… после смерти Клер. Но были ведь документы. Я помню, сэр Бернард подписывал их. Только если документы хранились у священника, скорее всего, они погибли, когда несколько лет назад часовня сгорела… — Она проговаривала фразы по кускам, воплощая в слова беспорядочные мысли и воспоминания. — Может, документы у Рэймонда?
— Будь они у него, думаю, он упомянул бы об этом.
Она все еще злилась, но теперь к злости добавилась растерянность. Принять ее притязания на свободу не составляло труда. В конце концов, она верно служила ему, даже понимая, что делать этого не обязана. Но нечто в душе Аддиса вдруг взбунтовалось при мысли, что она может стать свободной, и не только из-за желания сохранить хотя бы тех немногих людей, которые у него остались. Рэймонд обмолвился, что она намерена покинуть поместье. Но Мойра составляет частичку его прежнего мира, и он не позволит этой частичке вот так просто исчезнуть.
Она с упрямым видом уперлась кулаками в бедра.
— Можете спросить в деревне, кто я и что я. Вам любой скажет.
— Да, любой подтвердит, что твоя мать была на содержании Бернарда и спала в его постели. Все знают, что она жила, как леди, и к ее дочери Бернард относился, как к своей собственной. Только это не то же самое, что и получение вольной.
— То есть вы хотите сказать, что я лгу.
— Нет, я всего лишь утверждаю, что ты — моя подданная. Даже если Бернард и отпустил тебя на волю перед смертью, законным его решение может стать только при наличии свидетелей или документов.
В ее глазах мелькнул недобрый огонек.
— Такова, значит, благодарность, которую я заслужила?
— Я по-настоящему благодарен тебе, хотя за Брайаном ты ухаживала не ради меня. Ради Клер, может быть, или же для собственного блага, но не ради меня. Я ведь был мертв. Помнишь?
— Ловлю себя на сожалении о том, что все обернулось по-иному.
— Как ни странно, я тоже. А теперь иди, найди мальчика и скажи женщинам, чтобы они подготовили комнаты для вас обоих. Позже мой человек отведет тебя домой, чтобы ты смогла забрать свои вещи и вещи Брайана.
Она зашагала прочь — разъяренная, с гордо выпрямленной спиной. Он припомнил хищный взгляд Рэймонда. Рэймонд принадлежал к числу его старых друзей, поэтому Аддису хорошо была знакома его манера обращаться с женщинами, он безошибочно догадался, что Мойра отвергала его попытки в течение многих лет. Не исключено, что это было одной из причин, побуждающих ее к отъезду.
— Рэймонд останется на обед, — произнес он вслед удаляющейся фигуре. — Ты споешь для него.
Она на секунду остановилась и слегка повернула голову так, что он видел лишь ее профиль.
— Даже у крепостных есть какие-то права, — резко бросила она, и глаза ее сверкнули, как чистая вода, в которой отразился солнечный свет. — В этом я не похожа на свою мать. Не ждите, что я стану шлюхой вашего брата или какого-нибудь другого лорда или рыцаря.
То, что она хотела сказать на самом деле, было очевидным. Не ждите, что я стану вашей шлюхой. Вне всяких сомнений, этой привлекательной и соблазнительной женщине неопределенного статуса пришлось отбиваться от притязаний множества самых разнообразных мужчин, так что предположение было вполне вероятным.
И, надо добавить, весьма уместным, хотя Аддис точно знал, что пока не давал ей никакого повода. Рабу поневоле приходится учиться умению прятать свои желания — точно так же, как и умению скрывать потаенные надежды. Так что Мойра вряд ли могла знать, что е того самого момента, как он впервые вошел в ее скромный дом, в сознании его постоянно возникал образ этой женщины, лежащей в его постели.
— У вилланов есть права, но у них, кроме того, есть и обязанности, и в обмен на их добросовестное исполнение они получают защиту. Ты споешь для Раймонда, но тогда, когда я велю, и он поймет, что это означает. И с сегодняшнего дня он больше не будет тебя беспокоить.
Повернувшись, она посмотрела ему прямо в глаза, как тогда, в доме, при их первой встрече, и несколько минут назад, когда он приблизился к ней, сидящей в кресле.
Взгляд ее теперь совсем не казался ни потрясенным, ни непокорным; она смотрела так, как будто привыкла каждый день видеть перед собой изуродованное варварское лицо и знала Аддиса слишком хорошо, чтобы находить его внешность необычной или отталкивающей.
За то короткое мгновение, пока они неотрывно смотрели друг на друга, Аддис — впервые с того момента, когда его нога ступила на английскую землю, — перестал ощущать себя чужаком на собственной родине.
В сумраке у нее за спиной раздались шаги, юноши быстро догоняли ее. Она прижала подбородок к груди и приподняла плечи, стараясь сделаться невидимой. Прибавив шагу, она поспешила в сторону деревни. Они смеялись и шумели, как это обычно делают мальчишки, переполняемые избыточной энергией, — по всей видимости, оруженосцы, освобожденные на время от исполнения своих обязанностей и вышедшие на поиски развлечений. Она взмолилась, чтобы они прошли мимо, не заметив ее.
