– Вы должны выглядеть как можно лучше перед королем, – деловито кивнула Бертрис. – Если понравитесь, он будет вам хорошим опекуном и найдет доброго мужа.
Она промокнула брови Иды влажной тряпочкой с ароматом лаванды, чтобы снять раздражение, и аккуратно разгладила пальцем.
– Возможно, уже сегодня вы найдете мужа среди придворных, – оптимистически заметила Года. – Не время выглядеть неухоженной, молодая госпожа.
Ида покраснела и заставила себя стоять неподвижно, пока служанки завершали ее туалет. Понятно, им очень хочется, чтобы она понравилась королю, – тогда их заботы не пропали бы даром. Ида тоже хотела понравиться королю, как ради себя, так и ради них; кроме того, они совершенно правы, кое-кто из присутствующих может подыскивать жену. Ида пока не знала жизни, но уже замечала оценивающие взгляды мужчин, которые задерживались на ее губах и груди. Подобное внимание страшило, но порождало приятное тепло в солнечном сплетении. Что-то предупреждало ее, что здесь кроются власть и опасность, – ее ждут пугающие новые переживания.
Явился привратник, чтобы отвести Иду в главный зал, где перед ужином ее вместе с остальными подопечными и просителями представят королю. Года напоследок разгладила платье Иды и накинула поверх темно-синий плащ, застегнув его на две круглые золотые застежки.
– Желаю удачи, госпожа, – прошептала она.
Ида тревожно улыбнулась присевшим в реверансе служанкам. Глубоко вздохнув, она вышла из комнаты следом за привратником.
В главном зале ей велели ждать вместе с остальными, пышно разряженными и сияющими после недавних омовений. Иде, самой младшей, не считая подростка, который тоже был королевским подопечным, досталось место почти в конце. С каждым вдохом легкие Иды наполнял запах розовой воды, разгоряченных потных тел и новой шерстяной одежды. Она сложила руки перед собой, заметив суетливые движения кое-кого из окружающих, и скромно опустила глаза, хотя время от времени поглядывала из-под ресниц.
Столы на козлах были накрыты для главной официальной трапезы дня. Еще один стол, на возвышении, был устлан вышитой белой скатертью, все блюда, солонки и кубки на нем были из позолоченного серебра, некоторые инкрустированы драгоценными камнями. Два буфетчика усердно нареза́ли хлеб и укладывали на плоские подносы ломти – ими будут брать мясо, приготовленное в соусе. Другие слуги носили из кладовой кувшины с вином. Несмотря на беспокойство, Ида проголодалась. Только бы не заурчало в животе, когда она будет приседать перед королем.
Наконец появился Генрих. Он влетел в зал, словно на крыльях, и собравшиеся едва успели присесть и преклонить колени. Его темно-рыжие волосы были очень коротко подстрижены, не умащены и не завиты, а одежда казалась совсем простой по сравнению с нарядами просителей и гостей. Если бы Иду не предупредили о тяге Генриха к практичности, она приняла бы его за слугу, а маршала с золотым жезлом в роскошном алом плаще – за короля.
Она следила из-под ресниц, как Генрих приближается к очереди на представление и идет вдоль нее, останавливаясь, чтобы переброситься парой слов с каждым. Голос был хриплым, как будто король надышался дыма, но говорил он изящно и любезно, умело снимая напряжение. Хотя в зал он вошел стремительно, Иде показалось, что теперь в его походке появилась хромота. Возможно, ему тесны туфли? Она заметила царапину на тыльной стороне правой кисти, – похоже, Генрих не поладил с собакой или соколом. Его пальцы были сплошь унизаны перстнями, и Ида обратила внимание, что он снял несколько штук и подарил собеседникам. Наверное, специально для таких случаев у него целый сундук. Вряд ли король носит кольца, чтобы подчеркнуть красоту своих рук: их кожа груба, как будто он ежедневно занимается физическим трудом.
Генрих заговорил с юношей, стоявшим рядом с Идой, и посмотрел на нее. Она подняла глаза и в тот же миг попала в плен к глазам ярким, словно залитое солнцем стекло. Девушка спешно потупилась. Несомненно, король сочтет ее дурно воспитанной.
– Ида де Тосни, – объявил маршал.
Ида снова присела, не сводя глаз с мелких стежков на подоле своего платья. Затем ее подбородок приподняли указательным пальцем.
– Весьма изящный реверанс, – заметил Генрих, – но я бы предпочел, чтобы вы стояли прямо и смотрели на меня.
Ида собрала всю храбрость, повиновалась и вновь была пленена хищными прозрачными глазами.
Палец короля переместился на золотую застежку плаща.
– Маленькая дочка Ральфа де Тосни, – мягко произнес он. – При нашей последней встрече вы были краснощекой крошкой на руках у матери, а теперь взгляните на себя – достаточно взрослая, чтобы иметь собственное дитя.
Генрих ласкал ее тело взглядом, и лицо Иды вспыхнуло.
– Но щеки у вас по-прежнему красные, – с улыбкой добавил он.
– Сир… – прошептала она со смущением и страхом.
Случайные взгляды молодых людей не шли ни в какое сравнение с тем, как пожирал ее глазами король.
– Скромность вам к лицу. – С этими словами Генрих перешел к юноше, стоявшему рядом с ней, бросив через плечо еще один взгляд.
Дрожа от смущения, Ида тщетно ожидала разрешения удалиться. До ужина еще оставалось время, и король хотел продолжить разговор со своими подопечными. Ему принесли кресло и красивую мягкую скамеечку, которую он велел Иде поставить под его левую ногу.
– Старческие боли, – криво улыбнулся он. – Надеюсь, их снимет зрелище вашей юности и красоты.
– Сир, вы вовсе не стары, – вежливо возразила Ида, пытаясь поудобнее пристроить скамеечку, но получилось это не сразу.
Ей пришлось поднять ногу короля, что было интимным жестом, и все это время она ощущала на себе его испытующий взгляд и краснела. Выполнив приказ, девушка хотела незаметно отойти, но король пресек ее попытку и жестом приказал стать рядом.
– Я хочу, чтобы вы мне прислуживали, – произнес он.
Ида заметила, как многоопытные придворные понимающе переглянулись, и у нее свело живот. Генрих беседовал с остальными гостями, но время от времени поворачивался к ней. Ида отвечала робкими улыбками, однако растягивать губы становилось все труднее. Она терпеть не могла, когда ее выделяли. Чтобы унять беспокойство, она стала думать о вышивании. Скамеечка была обтянута золотым камчатным шелком с изысканным узором из ромбов. Как повторить его на куске рыжевато-коричневой шерстяной ткани, лежащей в ее шкатулке с шитьем.
– Вы о чем-то задумались, маленькая Ида, – весело заметил Генрих. – Скажите, какие умные мысли роятся в вашей головке?
Ида снова покраснела и метнула встревоженный взгляд на собравшихся. Что о ней подумают?
– Я… У меня нет умных мыслей, сир, – робко призналась она. – Я всего лишь размышляла об узоре на вашей скамеечке и о том, как бы вышить такой же.
Девушка увидела в глазах короля веселые искорки и опустила голову. Теперь он высмеет ее! Он так и поступил, но с доброй ноткой, от которой она задрожала.
– Ах, – произнес он, – если бы все мои знакомые женщины побольше думали о шитье, моя жизнь была бы намного спокойнее.
– Сир?
– Не важно, – покачал головой король. – Ида, вы напомнили мне, что в мире еще существует невинность, а в жизни – мгновения безмятежности… и это редкий и драгоценный дар.
Ида увидела в его взоре печаль, и, несмотря на беспокойство и тревогу, в ней пробудилось сострадание. При мысли, что она сумела дать королю нечто редкое, в ее груди затеплился огонек.
Кто-то из придворных сказал, что до него дошли слухи, будто Гуго, граф Норфолк, стал крестоносцем и отправился в Святую землю с графом Фландрии.
У Генриха от удивления отвисла челюсть, затем он резко хохотнул и хлопнул по подлокотникам кресла:
– Гуго Биго – крестоносец? Хотел бы я это видеть!
– Так мне сказали, сир.
– Кровь Господня, да старому мерзавцу уже, должно быть, лет восемьдесят! – Генрих энергично покачал головой. – Весьма замысловатый способ избежать возвращения в Англию, чтобы не видеть меня и развалин своего замка! – С этими словами он улыбнулся Иде и погладил ее по юбке.
