«Едва ли сакс так сделает, — размышляла девушка, — захочет ли он видеть меня среди соплеменников?» Когда она отказалась бежать с ним после убийства Томаса, Эдвин, с трудом сев в седло, назвал ее изменницей, обвинил в том, что она покорилась норманнам и проклял ее, как и Томас.
— Вы сделаете это? — тихо спросил юноша.
Независимо от того, какие чувства к ней испытывает Эдвин, он должен быть предупрежден, хоть и сомнительно, что оскорбленный сакс прислушается к ее словам:
— Хорошо, я попробую:
С видимым облегчением взглянул на нее Кристоф:
— Бегите не мешкая, пока Максен беседует с управляющим.
— А стражник?
— Он крепко спит.
— Спит?
— При моем содействии, — смущенно улыбнулся юноша.
Ясно, что Кристоф опять занялся травами, но на сей раз не с целебной, а с иной целью. Если бы она была не в темнице, то сумела бы по достоинству оценить юмор Кристофа.
— Я спрятал лошадь, на которой вы поедете, — продолжал он.
Став на колени, девушка развязала узел с одеждой, завернутой в темную накидку. Это было крестьянское платье.
— Я знаю, оно велико, — виновато заметил Кристоф, — но это все, что мне удалось достать.
Она попыталась улыбнуться:
— Как на маскараде…
— Если хотите, я принесу вам что-нибудь из вашей собственной одежды. Как только уедете замка…
— Я еду в лес, Кристоф, а не в замок, — перебила его девушка.
— Вы еще попадете туда.
— Пока норманны правят Англией, — печально вздохнула Райна, — это маловероятно.
— И все же вы получите их. Ведь та одежда была сшита для вас.
— Я никогда не забуду вас, Кристоф. Вы были мне хорошим другом, — она взяла его за руку.
Юноша вспыхнул, его глаза подозрительно заблестели. Он поднес ее руку к губам и поцеловал. Уходя, Кристоф в дверях обернулся:
— Это сделал ваш жених, миледи. Я говорю об Эдвине.
— Нет, Кристоф, это не он.
Юноша кивнул и пошел.
— Да хранит тебя Бог, — прошептала вслед она ему, чудесному мальчику с золотым сердцем.
Затем, сдерживая слезы, Райна начала готовиться к побегу.
Все дальше и дальше, углубляясь в спасительные дебри Эндердесвольда, Райна все время чувствовала, что за нею неотступно наблюдают. Натянув поводья, она прислушалась — тихо. Закрыв глаза, чтобы лучше сосредоточиться, девушка вслушивалась в доносившиеся до нее звуки: стрекотали насекомые, ветер шелестел в кронах деревьев, шумно дышала лошадь. Но чувство опасности не покидало беглянку. Открыв глаза и запрокинув голову, Райна внимательно вглядывалась в кроны деревьев, надеясь увидеть дозорного. Да разве его разглядишь, если он надежно спрячется? Ударив пятками в бока лошади, она поскакала дальше, держась одной рукой за поводья, а другой — водя по спутанным, немытым волосам. Узнает ли ее Эдвин? По пути, взглянув на свое отражение в ручье, Райна с ужасом отшатнулась. Лицо, смотревшее на нее, не принадлежало ей: темные круги под печальными, потухшими глазами; впалые щеки, делавшие лицо длинным и изможденным; бледные губы с уныло опущенными уголками; волосы, что когда-то были белокурыми, теперь потемнели и свалялись от грязи. Похоже, ей было за тридцать, а не восемнадцать.
Если бы она так выглядела, когда Томас ее впервые увидел, ему бы никогда не пришла в голову мысль возжелать ее. Он был бы жив, а Максен остался бы там, откуда пришел. Райна не слышала свиста до тех пор, пока что-то не ударило ей в шею и сбросило с седла. Она с гулким стуком шмякнулась о землю, замерев от боли. Потом еще что-то, скорее всего лошадиное копыто, жахнуло ее под ребра. Собрав остатки сил, девушка попыталась подняться, но тут же потеряла сознание.
Сначала она услышала голоса — отдаленные, глухие, говорившие на англо-саксонском. «Люди Эдвина», — подумала Райна, и надежда забрезжила в ее сердце. Увидев приближающиеся к ней ноги, она попыталась разглядеть того, кто, видимо, нанес ей удар, но перед глазами все расплывалось. Нога в кожаном сапоге пнула ее под ребра раз, еще раз, потом грубые руки повернули ее на спину. Она молчала.
— Знакомая, — прозвучал голос.
Веки, казалось, налились тяжестью, но Райна все-таки открыла глаза и увидела бородатое лицо:
— Этель? — неуверенно спросила она.
— Райна…
Его голос вызвал радостную улыбку на ее лице. Этель — друг ее отца. Конечно, это он бросил камень и попал туда, куда метил. Лучше бы промахнулся! Как хорошо, как чудесно снова слышать родную речь!
— Изменница! — рявкнул второй сакс, которого звали Питер. — Норманнская шлюха.
Этель круто повернулся и схватил своего товарища за рубашку:
— Ну-ка, парень, придержи язык, а то я вырву его из твоего поганого рта.
Питер пробурчал что-то нечленораздельное, а Этель спросил Райну:
— Ты одна пришла?
Девушка кивнула и поморщилась — даже легкое движение причиняло ей жуткую боль:
— Убежала.
Этель хмыкнул и протянул руку, нащупал шишку на ее шее, оставленную камнем:
— Если бы я знал, что это ты, я бы принял тебя гостеприимнее.
— Мне больно, — прошептала она.
— Я думаю.
— Эдвин… ему надо знать, — проговорила Райна, но не закончила фразу, потому что острая боль пронзила ее тело, когда сильные руки подняли ее. Она закусила губу, но все равно крик вырвался из ее уст.
— Я только дотронулся до тебя, малышка, — смутился Этель, выпрямившись и прижимая ее к груди.
— Мои ребра, — вздохнула девушка, — они сломаны!
— Может быть, но пусть посмотрит Дора.
Дора. Старая седая женщина, она появилась года два назад в разрушенной норманнами деревне Этчевери. Все уцелевшие саксы боялись ее, но все-таки надеялись на то, что колдунья вернет к жизни сына их тана. Хотя израненный, искалеченный Эдвин стоял одной ногой в могиле, Дора пообещала совершить чудо. Она вернет его к жизни, и он поведет саксов против ненавистных норманнов.
Никто ей не поверил: ведь даже если раны затянутся, то дух все равно останется мертвым, ибо по саксонским обычаям придворный должен умереть на поле боя, если его король погиб. Жизнь в этом случае — вечное бесчестие. И все же Дора настаивала на своем и каждую ночь уносила Эдвина из деревни, не позволяя никому следовать за собой. Как и обещала колдунья, сакс остался в живых, хотя и не хотел этого.
Размеренная походка Этеля вернула Райне покой, похожий на сон. Она слышала, как он разговаривал, спорил со своим товарищем, но смысл слов не доходил до нее. Теплые солнечные лучи, изредка пробивавшиеся сквозь густые облака, согревали ее. Время от времени открывая глаза, девушка видела седую бороду Этеля, ветви деревьев, качающиеся над головой…
Из забытья Райну вывел голос Эдвина. Повернув голову, она уставила взгляд на фигуру бывшего своего жениха, стоявшего в окружении сподвижников. Прежде красивый мужчина, сейчас Эдвин мало походил на себя — настолько изменилось его лицо. Оно стало каким-то зловещим и было наполовину скрыто темными волосами, спускавшимися до плеч, и бородой — запущенной, неухоженной. Черты лица искажал ярый гнев. Губы вытянулись струной, крылья ястребиного носа раздувались, глаза горели зеленым огнем.
