— Я готов заплатить за портрет любую цену. Мисс Стоун удивленно приподняла брови:
— Вот как? Но вам следует знать, что существует не менее десятка хороших художников, проживающих в удобной близости от центра Лондона, которые написали бы ваш портрет за половину моей цены.
— Это не имеет значения, — прервал ее Эллиот. — Я хочу, чтобы портрет написали вы. К тому же я получил удовольствие от прогулки верхом по сельской местности.
— Удовольствие от прогулки под проливным дождем? — удивилась мисс Стоун. — Боюсь, что вам это быстро надоест, если придется приезжать позировать несколько раз подряд.
Эллиот промолчал. Об этом он не подумал. По правде говоря, он вообще пока не обдумывал свои дальнейшие действия. К тому же его ничуть не пугала перспектива провести какое-то время в студии наедине с мисс Стоун, позируя для портрета.
Силы небесные, что он делает в этой глухомани, притворяясь каким-то другим человеком? Надо остановить это безумие. Однако Эллиот не мог заставить себя ни объяснить ситуацию, ни извиниться, ни уйти отсюда — то есть сделать то, что давным-давно следовало бы сделать. Он чувствовал, что его заворожил этот дом. И околдовала эта женщина.
Эллиот позировал, наблюдая за ее работой. Этот процесс тоже его завораживал. «Интересно, что она видит, когда так пристально вглядывается в мои глаза? «
— Пока я лишь изучаю ваше лицо, — сказала она, будто подслушав его мысли. — Я предпочитаю сначала сделать наброски. Будьте любезны, поверните голову чуть влево. Вот так, благодарю вас.
Она продолжала работать еще около четверти часа, однако Эллиот не замечал, как летит время.
— Давно ли вы стали портретистом? — спросил он и тут же исправился: — Извините, я хотел сказать — художником?
— Вы ничуть меня не обидели, назвав портретистом. Я знаю, что в наши дни портреты, в отличие от ландшафтов, не слишком высоко ценятся как произведения искусства. Но я горжусь любыми видами своей работы.
— Еще бы! Эти полотна великолепны, — сказал Эллиот, обводя взглядом стены галереи.
— Не все эти картины мои, мистер Робертс. Но я действительно с удовольствием пишу пейзажи. Хотя стремление современников увековечить самих себя делает портретную живопись более прибыльным занятием. Я занималась живописью всю свою жизнь, но некоторую известность приобрела только за последние семь лет.
— У вас очень приятный акцент, мисс Стоун. Похож на французский. Вы учились за границей?
— Да, — просто ответила она, и он заметил, что выражение ее лица смягчилось.
— Какая великолепная возможность для…
— Для женщины? — Голубые глаза блеснули. — Я фламандка, мистер Робертс. Мой отец был английским художником. Они встретились с матерью в художественной школе в Брюгге. Поскольку его семья не пожелала признать ни его увлечение живописью, ни его молодую жену, родители предпочли жить за границей.
— А сколько лет вы живете в Англии?
— Мы приехали сюда после смерти матери, то есть почти десять лет назад. Отец умер пять лет назад.
— И у вас нет ни мужа, ни других близких родственников, кроме вашего брата?
Девушка подняла голову и наградила его холодным укоризненным взглядом, и он понял, что перешел в разговоре границы дозволенного. Что это на него нашло, почему он позволил себе задавать столь неуместные вопросы? Он попытался принести запоздалые извинения, но мисс Стоун остановила его:
— Ничего, мистер Робертс. Я понимаю, что вы руководствовались добрыми намерениями. Так вот слушайте: у меня есть еще младшая сестра Николетта и кузина Фредерика д’Авийе, а также одиннадцатилетний Майкл.
— И все они находятся на вашем попечении? — удивленно спросил он.
— Разумеется. К счастью, мне помогает Питер Уэйден. Он долгие годы был деловым партнером моего отца. А теперь выступает для нас в роли дядюшки, доверенного лица и опекуна. Он помогает контролировать наши инвестиции, проверяет работу управляющего и регулирует мои заказы, а все остальные вопросы решаю я сама. Мы неплохо справляемся, мистер Робертс, и, уверяю вас, не такие уж несчастные.
— Простите, мисс Стоун, я совсем не хотел сказать…
— Не сомневаюсь, мистер Робертс. Поднимите чуть-чуть подбородок, пожалуйста. Вот так, отлично! — Сделав два-три решительных штриха, она отложила карандаш. — Уже темнеет. Боюсь, нам придется на сегодня закончить сеанс.
— Понятно, — с трудом подавив разочарование, сказал Эллиот.
— Когда вам удобно приехать в следующий раз? Эллиот хотел было ответить, но его прервал какой-то шум в холле. Дверь распахнулась, и в комнату вошла миловидная полненькая дама в платье ярко-малинового цвета. За ней по пятам следовали мальчик и девочка, которых он уже видел в гостиной.
— Дорогая моя, я и не знала, что ты не одна! — воскликнула дама.
— Вот видишь, тетя Уинни. Мы тебе говорили, что у Эви гость! — заявил очаровательный мальчик с льняными волосами. Это, несомненно, был Майкл Стоун, потому что его сходство с сестрой было поразительным.
— Правильно, теперь я и сама вижу. Извини меня, Эви, — сказала, мило покраснев, дама в малиновом платье. На вид ей было около сорока лет и она была на редкость привлекательной.
— Ничего, мы уже закончили, — ответила Эванджелина. — Позволь представить тебе мистера Робертса. А это Уинни Уэйден, моя компаньонка и невестка Питера Уэйдена. А также мой младший брат Майкл и кузина Фредерика д’Авийе.
Дети дружелюбно поздоровались с ним. Эллиот, испугавшийся было, что его разоблачат, вздохнул с облегчением.
— Я уже ухожу, — сказал он.
— Я провожу вас, — сдержанно произнесла Эванджелина Стоун.
Эви. Ему очень понравилось ее имя.
— Будьте осторожны, мистер Робертс, — сказала Уинни Уэйден. — Дождь усилился, и дорогу совсем размыло. Я была у приходского священника и едва добралась оттуда до дома. Наш кучер сказал, что за свои пятьдесят семь лет он ни разу не видел подобного ливня. Надеюсь, вы, мистер Робертс, приехали верхом? Экипаж едва ли проедет сегодня по этой дороге.
Экономка ждала их в холле, держа в руке шляпу Эллиота. В этот момент распахнулась входная дверь и в холл, ссутулившись, вошел пожилой человек в длинном черном плаще. Отложив в сторону шляпу, экономка принялась стаскивать с него промокшее пальто. Это был дворецкий Болтон, который ездил в соседнюю деревню навестить только что разрешившуюся от бремени замужнюю дочь.
— Я ее так и не видел! Доехал до ручья, но мост затопило. Судья Эллоуз крикнул мне с другого берега, что она и ребенок чувствуют себя хорошо. А потом я целых два часа помогал вытаскивать застрявшие в грязи экипажи.
— В вашем-то возрасте? Вы с ума сошли! — воскликнула экономка. — Выпейте-ка лучше горячего чая вместе с мистером Робертсом, который тоже промок до нитки, иначе оба схватите воспаление легких!
