Мистер Ваттерворт сделал пометки в своем блокноте и спросил:
— Это все, милорд?
Маркиз поколебался, затем будто мимоходом сказал:
— Пошлите также несколько орхидей леди Максвелл и передайте, что я не смогу нанести ей визит сегодня во второй половине дня, как было договорено ранее.
— Очень хорошо, милорд.
Мистер Ваттерворт вышел из комнаты.
Маркиз бросил последний взгляд на свое отражение в зеркале. Он был совсем не глуп, чтобы не понимать, насколько он красив, а если говорить честно, невероятно красив.
По сейчас его лоб пересекала глубокая морщина, а губы были сурово сжаты.
Он вспоминал, какой требовательной и несносно-капризной леди Максвелл была накануне вечером.
Графиня Девонширская давала бал.
Маркиз и леди Максвелл обедали в разных компаниях.
Когда маркиз прибыл в Девоншир-хаус и вошел в бальную залу, Джоан Максвелл с восторженными возгласами сразу же направилась к нему.
Маркиз знал, что ее поведение не прошло незамеченным, ведь на балу присутствовали вдовы и матроны, у которых не было иного занятия, чем наблюдать за гостями.
Не осталось без внимания и выражение ее глаз, когда она почти бесцеремонно брала его за руку.
И позже, во время танца, она прижималась к нему гораздо откровеннее, чем допускали приличия.
В зеркале маркиз увидел отражение бледно-голубого благоухающего духами конверта с письмом леди Максвелл, все еще лежавшего нераспечатанным там, где он оставил его.
Какое-то мгновение он колебался.
Затем вышел из спальни, так и не прикоснувшись к письму. Он ничего не сказал своему камердинеру, но, когда хозяин ушел, Баркер пересек комнату и, усмехнувшись, подумал: «Ну вот, еще одну в отставку! Давно пора!»
Маркиз был бы несколько озадачен, доведись ему узнать, какой острый интерес вызывают его любовные истории у домочадцев и слуг.
Они производили тщательную оценку каждой новой возлюбленной и бывали настроены очень критически по отношению к ним.
Если они считали, что леди недостаточно хороша для их хозяина, они молились, чтобы он сменил курс и огляделся вокруг.
Леди Максвелл была красива, никто не мог бы отрицать этого.
Но все же еще прежде, чем сам маркиз столкнулся с проявлением ее характера, слуги в Пин-хаусе на Парк-лейн уже знали, что она импульсивна, несдержанна, а время от времени даже истерична.
— Ничего хорошего ему от нее ожидать нельзя, сущая правда! — дворецкий говорил Баркеру, и тот был с ним согласен.
Теперь Баркер поднял письмо и переложил его подальше от глаз хозяина на столик у окна.
— Если про него забудут, тем лучше!
Ее светлость получит свои орхидеи как слабое утешение взамен самого его сиятельства, — заметил он уже вслух.
Маркиз прошел в комнату для завтрака, окна которой выходили в сад.
Завтрак уже ожидал его на столе.
Комната для завтрака была небольшой и изысканно декорированной.
Ее оставили в том же самом виде, как она была задумана самим Адамсом, великим архитектором и декоратором середины восемнадцатого столетия.
Подобно многим другим помещениям в Пинхаусе, эта комната служила совершенным фоном владельцу дома и идеально соответствовала ему.
Нельзя было не признать, что маркиз Линворт гораздо больше походил на щеголя времен Регентства, нежели на представителя 90 — х.
Он наслаждайся едой, как всегда по утрам предпочитая обслуживать себя за столом самостоятельно. Тишина в комнате для завтрака давала ему возможность спокойно подумать.
В такие моменты его раздражало и нервировало присутствие рядом даже самых искусных слуг.
Покончив с завтраком, маркиз прошел в свой кабинет.
Как он и ожидал, мистер Ваттерворт оставил для него на столе кое-какие счета.
Там же лежали несколько ранее продиктованных им писем и груда приглашений.
С них он и начал.
Те из них, что он желал принять, маркиз помечал большой буквой «Д», те, от которых хотел отказаться, — буквой «Н».
Затем он внимательно перечитал письма и подписал их. После этого он занялся счетами и подписал часть из них, которые должны были быть оплачены немедленно.
Если что-то вызывало у него вопросы, он откладывал счета в сторону, чтобы обсудить их с Ваттервортом.
Во всем был четкий порядок, и в таком же строгом порядке маркиз организовал жизнь своих поместий и содержал конюшни со скаковыми лошадьми.
Многие из его приятелей и знакомых удивлялись:
— Понять не могу, Линворт, как тебе удается достигать такого совершенства во всем, что ты делаешь.
— Только благодаря четкой организации, — отвечал на подобные вопросы маркиз.
И хотя смеялся при этом, так оно и обстояло на самом деле.
Закончив с корреспонденцией, он позвонил секретарю.
Мистер Ваттерворт поспешил войти в кабинет.
— Л подписан чеки на оплату за новые строения, возводимые в Нине, — обратился к нему маркиз. — Однако мне хотелось бы, чтобы вы сами убедились, что все в порядке, прежде чем отсылать их.
— Все уже проверено, милорд, — ответил мистер Ваттерворт.
— Великолепно! — удовлетворенно заметил маркиз. — В таком случае я смогу осмотреть новые помещения, когда в очередной раз поеду туда.
С этими словами он вышел из кабинета. Фаэтон уже ожидал его у парадной.
Дежурный лакей в холле подал ему цилиндр и перчатки.
В фаэтон были впряжены новые лошади, из тех, что он приобрел меньше месяца назад у приятеля, испытывавшего срочную надобность в наличных деньгах.
В упряжке они великолепно дополняли друг друга, и было очевидно, что они в хорошей форме.
Линворт вспомнил, как его друг чуть не плакал от необходимости расстаться с ними.
При этом он сказал маркизу:
— Раз уж я вынужден с ними расстаться, предпочитаю продать их тебе.
Тогда я буду спокоен, ведь о них хорошо позаботятся.
— Это я тебе обещаю, Эдуард, — ответил ему маркиз, — а как только твои материальные проблемы уладятся, даю слово, я позволю тебе выкупить их обратно.
Его друг, обремененный огромными долгами после смерти отца, пылко произнес:
— Именно таких слов можно было ожидать от тебя! Спасибо, старина! Мне остается только надеяться, что я смогу выбраться из этого болота, в которое попал сейчас.
— Ты знаешь, я всегда готов помочь тебе, если могу, — ответил на его слова маркиз.
В знак благодарности тот слегка ударил его по плечу.
Теперь, забравшись в коляску и разбирая поводья, маркиз предвкушал удовольствие, которое получит, управляя великолепными лошадьми, купленными у друга.
Грум запрыгнул в коляску позади хозяина, и они тронулись.
Им потребовалось немногим более часа, чтобы доехать до дома его матери, расположенного вблизи Уолтона, на Темзе. Рядом находилось селение под названием Брэй.
