Оставшись без лошади, потеряв свою медвежью шапку, сбитую залпом картечи, Ренд сражался как безумный. Но вот сабля его переломилась надвое, в пистолете не осталось пуль, и Ренд понял, что пробил его последний час. И когда улан занес над Рендом свой клинок, шотландец издал вопль, от которого кровь стыла в жилах, а потом прокричал древний боевой клич Рендалов.
Клич этот донесся до Дэвида. Он продирался на своем коне по заваленному трупами склону холма к французской батарее — и тут услышал вопль Ренда. Дэвид огляделся, увидел улана, нависшего над безоружным Рендом, и выстрелил. Француз выронил саблю и свалился с лошади.
Пришпорив коня, Дэвид подлетел к Ренду, склонился с седла и схватил кузена за руку.
— Садись! — прокричал молодой человек.
Дважды повторять ему не пришлось. Ренд немедля вскочил на коня, пристроившись за спиной своего двоюродного брата. «Черт побери! — подумал молодой полковник. — Мы проиграли».
Но он ошибся. Отряд легкой английской кавалерии ударил французам в тыл. Увидев, что кольцо окружения разорвано, шотландцы обрели второе дыхание и с новой силой бросились вперед. Тех, кому удалось пробиться к своим, приветствовали оглушительными криками.
Сражение не длилось и получаса, а Рендал уже потерял больше половины своих солдат. До конца битвы было еще далеко, но поле уже устилали тысячи трупов. Лицо Ренда было мрачным. Он думал о своих боевых товарищах… Слишком многих недосчитывался он, окидывая взглядом кавалеристов, которые спешивались вокруг.
Внезапно Ренд почувствовал, как его кузен покачнулся в седле.
— Дэвид!
Дэвид Рендал соскользнул с лошади и как подкошенный упал на землю. Ренд спрыгнул и бросился ему на помощь. Перевернув Дэвида на спину, Ренд увидел, что на красном перепачканном грязью мундире кузена расплывается кровавое пятно. Белые брюки Дэвида и белоснежные офицерские перчатки самого Ренда тоже были усеяны алыми каплями. На несколько секунд полковник онемел от ужаса.
— Когда это случилось? — наконец выдавил из себя Ренд, взмахом руки подзывая санитаров.
Ресницы Дэвида дрогнули.
— Я бросился на твой крик — и тут француз всадил в меня пулю, — хрипло произнес он.
— Зачем ты это сделал?! — простонал Ренд. У него сдавило горло. Он понимал, что надежды нет, но все равно отказывался верить собственным глазам. Этого просто не могло быть! Нет! Только не с Дэвидом! Ведь это он, Ренд, был настоящим солдатом, а Дэвид всегда оставался мечтателем… Поэтом… За плечами у Ренда были годы военной службы, а Дэвид впервые участвовал сегодня в крупном сражении. И по всем законам божеским и человеческим — на месте Дэвида должен был оказаться Ренд! Охваченный раскаянием и горем, Ренд нежно прижимал умирающего к себе. Когда же лорд снова заговорил, то голос его звучал немного тверже.
— Если бы ты не был так серьезно ранен, то я как старший по званию и твой командир сурово отчитал бы тебя. Почему ты не подчинился приказу? Ведь тебе велено было отступать!
Ренд бросил взгляд на подошедшего санитара. Тот не стал задерживаться возле Дэвида. Печально посмотрев на Ренда, он покачал головой и поспешил на помощь к другому раненому.
Угасающий взор Дэвида был прикован к лицу Ренда.
— Я… сделал это ради… Рендалов… и ради Шотландии, — прошептал умирающий.
— Господи! И зачем я только выкрикнул эти дурацкие слова! — в сердцах воскликнул лорд Рендал.
Всепонимающая слабая улыбка, появившаяся на белом как мел лице Дэвида, заставила сердце Ренда болезненно сжаться. Полковнику пришлось наклониться, чтобы услышать последние слова двоюродного брата.
— Эта девушка… она из Рендалов… Рендалов из Гленшила, — прошептал Дэвид.
— Мисс Рендал из Гленшила? — удивленно переспросил Ренд.
Дэвид еле заметно кивнул, немного помолчал, а потом с трудом произнес:
— Ты поедешь к ней?.. Ты позаботишься о ней?..
— Мы поедем вместе, как и собирались, — дрогнувшим голосом ответил Ренд.
— Вместе? — выдохнул Дэвид. — Я так мечтал об этом…
Он долго собирался с силами, пытаясь сказать что-то еще.
— Ты поедешь к ней? — наконец повторил раненый. Голос его был совсем слабым. В следующий миг глаза умирающего закрылись, а голова упала Ренду на грудь.
— Клянусь тебе! — пылко воскликнул Ренд. Он так никогда и не узнал, услышал ли Дэвид его обещание…
Английский помещик возвращался в свои шотландские владения, и любой из поджидавших его под Фирдарским мостом молодых людей охотно свел бы с ним счеты, если бы получил приказ своего вожака. За прошедшие двенадцать месяцев отношение батраков и арендаторов к своему отсутствующему господину сильно изменилось. Было время, когда они не обращали особого внимания на приезды и отъезды лорда Рендала. У него была своя жизнь, у обитателей здешних мест — своя. Так было и прежде, при его отце. Но теперь все стало совсем иначе.
В поместье появился новый управляющий из Лоуленда <Лоуленд — менее гористая часть Шотландии, расположенная южнее Хайленда.>. Звали этого человека Серль, и до местных жителей ему не было никакого дела. Он решил вышвырнуть бедняков из их домов и оставить без работы, обрекая несчастных на голодную смерть. Он нагло заявил им, что Страткерн превращен теперь в охотничье хозяйство, а тысячи акров окружающих его земель станут отныне охотничьими угодьями. Лучшие леса и долины Дисайда предназначались теперь только для того, чтобы английский помещик мог здесь всласть порезвиться со своими английскими гостями.
И вот вернувшиеся с войны мужчины обнаружили, что дома их сожжены, а семьи нашли приют в расположенных поблизости коровниках и конюшнях. Впрочем, так повезло далеко не всем. Многие жили теперь под открытым небом, как кочевавшие в окрестностях цыгане.
Урожай уже был убран, приближалась суровая зима, и мужчины, которым нужно было кормить свои семьи, совершенно не знали, что делать.
Молодой парень, словно только что оперившийся птенец в стае орлов, прохаживался среди мужчин, радушно предлагая каждому добрый глоток уэсгебиты, чтобы согреться и не дрожать на ветру. Ведь ночной холод пробирал до костей… На голове у юноши была шотландская шапочка с орлиным пером. Тартан — плед в зеленую и голубую клетку, — наброшенный на узкие плечи и сколотый свинцово-оловянной пряжкой в виде оленьей головы, свидетельствовал, что парень принадлежит к клану Гордонов. На ногах у юноши, как и у всех вокруг, красовались шерстяные шотландские гетры, плотно обтягивавшие его голени. Пожалуй, он больше всех здесь походил на настоящего кельта — темноволосый, узкокостный и гибкий, напоминающий чем-то одного из тех хайлендских пони, что были сейчас привязаны к рябинам на берегу ручья.
