— Да, мы сидели на холме за домом — я помню это так ясно, словно это было вчера — и говорили о превратностях судьбы и о пользе денег. Мисс Эйнсли сказала тогда, что… что если бы при твоей красоте у тебя были еще и деньги, то весь мир лежал бы у твоих ног, или что-то в этом роде. А теперь ты… ты в самом деле завоевываешь мир, Кэти. Несмотря на все ужасные события, которые произошли в твоей жизни, ты вышла победительницей и заставила мир считаться с тобой.
— О! Мне кажется, вы преувеличиваете, мисс Тереза… В любом случае, если вы не против, мне бы не хотелось говорить о прошлом.
Тереза начала учащенно дышать, хватая ртом воздух, и Кэти, испугавшись, что ее последние слова расстроили больную, прошептала:
— Простите, мисс Тереза. Я не хотела вас огорчать.
— О, не волнуйся, Кэти, ты здесь ни при чем. Это все… это все мои легкие. Ты бы никогда не смогла меня огорчить. Ты вообще неспособна огорчить кого бы то ни было. Я… я всегда знала в глубине души, какая ты хорошая и добрая, и мне… мне очень тебя не хватало. Я попросила мисс Эйнсли поехать к тебе, потому что хотела… хотела взглянуть на тебя в последний раз. Или тебе… тебе очень неприятно встречаться со мной?
— Нет, что вы, мисс Тереза! Я очень рада вас видеть, только мне очень жаль, что вы больны. — Чувствуя, как рыдания сдавливают горло, Кэти поспешно встала. — А теперь я лучше пойду, мисс Тереза, — быстро проговорила она, стараясь совладать со слезами. — Я не хочу вас утомлять, а то мисс Эйнсли рассердится на меня, но я… я еще вернусь, если вы, конечно, не против.
— Пожалуйста, приходи еще, Кэти. Для меня это будет огромной радостью, — просто ответила Тереза.
Так началась дружба между Кэти и Терезой. Никто не ожидал, что мисс Терезе станет лучше, — и сама Тереза была удивлена не меньше доктора, когда ее здоровье пошло на поправку. В течение последующих недель Кэти регулярно навещала больную, иногда в сопровождении Эндри, который, однако, всегда оставался внизу. Она никогда не приходила с пустыми руками — она носила Терезе фрукты, деликатесы, сладости домашней выпечки, приготовленные ею самой.
Быть может, хорошее питание, а может, и новый интерес к жизни, проснувшийся в ней с появлением Кэти, помогли Терезе. Всякий раз, входя в спальню, Кэти с радостью замечала, что Тереза выглядит лучше, здоровее, чем в ее предыдущий визит, а в один прекрасный день, приехав вместе с Эндри, она увидела Терезу, сидящую в гостиной внизу. В тот день Тереза и Эндри встретились во второй раз после четырнадцати лет, что прошли с их первой встречи.
Оказавшись лицом к лицу, несколько секунд оба молчали, не зная, как себя повести, потом Эндри учтиво кивнул Терезе:
— Мое почтение, мадам.
И Тереза, кивнув в ответ, проговорила:
— Мое почтение, капитан… капитан Фрэнкель…
Они пожали друг другу руки, и с этой минуты их прежней вражды как не бывало. Впоследствии Тереза и Эндри стали добрыми друзьями. Таковы противоречия и странности человеческой натуры: эти двое людей, поначалу невзлюбившие друг друга из-за того, что их интересы сходились в одном и том же направлении, то есть на Кэти, теперь, напротив, сблизились в силу той же самой причины. Кроме дружеской привязанности Тереза и Эндри питали друг к другу глубочайшее уважение, и оба знали, что их дружба продлится до тех самых пор, пока один из них не умрет.
Несмотря на заметные улучшения, здоровье Терезы все еще было очень слабым, и бывало, что она неделями не вставала с постели. А однажды утром мисс Эйнсли нашли в постели мертвой. Кэти узнала о смерти Эйнсли от полисмена, который по просьбе Терезы приехал сообщить ей об этом. Не медля ни минуты, она поспешила в маленький домик на окраине Вестоэ, где нашла Терезу в шоковом состоянии. Разумеется, Кэти не могла вернуться домой и оставить Терезу одну с телом мертвой Эйнсли. Поэтому она без лишних слов посадила Терезу в экипаж и повезла к себе.
Тогда Кэти и думать не думала о том, что оставит Терезу у себя навсегда. И когда три дня спустя Эндри вернулся из короткого рейса на Темзу — он теперь работал на палмеровскую компанию и перевозил уголь в Лондон, — она сказала ему, что Тереза побудет у них только первое время, пока не оправится от шока, вызванного смертью любимой гувернантки, и Эндри согласился с ней. Конечно, это только на время, подтвердил он.
Присутствие Терезы в их доме поначалу сковывало Кэти. К примеру, когда они с Эндри начинали громко смеяться, она вдруг вспоминала, что Тереза может слышать их из своей спальни наверху, и тут же сдерживала свой взрыв веселья. Но Эндри присутствие Терезы нисколько не смущало. Он относился к ней как к члену семьи, часто заходил в ее комнату поболтать, смеялся вместе с ней и даже подшучивал над ней. Он говорил с Терезой на темы, которых никогда не затрагивал в разговоре с Кэти. Они обсуждали политические новости, как местного, так и мирового масштаба, читали вместе газеты, обменивались мнениями насчет положения вещей в английских колониях, говорили о Джоне Бортоне, чью кандидатуру выдвинули во второй раз на пост мэра Шилдса; Эндри спрашивал Терезу, что она думает о только что открывшейся публичной библиотеке, о новой больнице, о жизни бедного люда. Оба сходились на том, что даже дети людей из самого низшего класса должны с ранних лет обучаться грамоте.
Иногда Кэти сидела с ними в комнате, молча слушая их беседу. Но очень скоро ей становилось скучно, потому что она ничего не смыслила в вещах подобного рода, и она шла на кухню, чтобы приготовить любимое блюдо Эндри, или помогала Бетти накрывать на стол.
Однажды Эндри сказал ей:
— В последние месяцы, с тех пор как Тереза поселилась у нас, я чувствую себя спокойнее, когда ухожу в плавание. Я знаю, что ты теперь не одна, и могу не волноваться за тебя.
— Но ведь и без Терезы я была не одна, — возразила она. — Со мной была Бетти.
— Бетти — это другое дело, — ответил он. — Бетти — необразованная женщина, у нее тебе нечему научиться.
Тогда он и поведал ей об одной своей идее, которая уже давно вертелась у него в голове. Тереза, сказал он, не будет чувствовать себя в долгу перед ними за то, что они приютили ее у себя, если для нее найдется полезное занятие. И под полезным занятием он подразумевал обучение Кэти. Тереза была очень образованной женщиной и с радостью передала бы ей свои знания. А он всегда мечтал о том, чтобы Кэти получила соответствующее образование.
— Но чему же ей еще учиться? — спросила Кэти. Она и так умеет читать и писать, знает арифметику и быстро считает в уме, к тому же превосходно готовит и шьет и наилучшим образом ведет домашнее хозяйство… И ведь он сам всегда хвалил ее способности в практических делах.
