Кэтлин посмотрела на холодную гладь реки.
– Я хотела вас кое о чем спросить.
– Если снова насчет каюты, то я…
– Нет, не об этом. Почему на вашем пароходе чернокожий лоцман? Мне показалось, что вся команда состоит из одних негров. Почему вашим пароходом управляют рабы?
Доусон рассмеялся.
– Сэм не раб. Он – человек гордый и обиделся бы, если бы услышал, что вы назвали его рабом.
– А как же остальные? Разве они не рабы?
– Все члены моей команды – свободные люди. У меня нет рабов.
Она повернулась к нему.
– А негры, которые работают на плантации?
– Негры на плантации работают за жалованье. – Лицо Доусона окаменело, его черные глаза вспыхнули таким яростным огнем, что Кэтлин испугалась. – Я не верю, что человек имеет право владеть другим человеком.
– Но, Доусон, у всех есть рабы!
– Не у всех. У меня, например, нет ни одного. Сэм – мой друг, он такой же человек, как я.
– Не понимаю, почему вы так остро реагируете на какое-то…
– Кэтлин, существует много форм рабства, и все они отвратительны. Я слишком хорошо это знаю.
– Простите, – прошептала Кэтлин, испугавшись, что обидела его.
– Ладно, оставим эту тему. Разве вам не нравится смотреть на ночную реку?
– Очень нравится. Это так романтично!
– Совершенно с вами согласен, дорогая.
Доусон поцеловал ее в макушку.
– Скажите, а как называется ваш пароход? – тихо спросила Кэтлин.
– «Ночной ястреб», – ответил Доусон, касаясь губами ее волос.
– А я думала, что пароходам дают женские имена, – разочарованно протянула Кэтлин. – Почему вы не назвали судно в честь женщины, которая вам дорога?
– Может, у вас есть на примете такая женщина?
– Да, есть. – Лицо Кэтлин озарила улыбка. – По-моему, вам нужно назвать пароход моим именем.
– Девочка моя, он будет переименован завтра же утром, еще до того, как покинет порт. Отныне и навсегда эта маленькая посудина будет называться «Моя Дайана».
– Ой, Доусон, спасибо!
Кэтлин была польщена, и ей вдруг подумалось, что, наверное, Доусон и вправду ее полюбил. Но если он ее любит, ему полагается мечтать о поцелуе – разве не так? Она сама подняла руки и положила на его широкие плечи. В красивом смуглом лице появилась напряженная сосредоточенность, черные глаза всматривались в ее лицо. Кэтлин задержала взгляд на тонких черных усиках над чувственным ртом и кокетливо заметила:
– Знаете, Доусон, мне еще не приходилось целоваться с усатым мужчиной.
Доусон вдруг громко расхохотался:
– Вы вообще пока не целовались с мужчинами – ни с усами, ни без.
Кэтлин задохнулась от возмущения.
– Да как вы смеете! Откуда вы знаете, с кем я… – Ей так и не удалось договорить фразу до конца. Глаза Доусона посерьезнели, он медленно склонился к ней и прикоснулся к ее губам своими. Это легкое прикосновение длилось всего мгновение.
– Дорогая, я очень рад, что вы ни с кем не целовались, и, поверьте, постараюсь, чтобы вас и впредь не целовал никто, кроме меня.
Его губы снова коснулись ее губ и на этот раз задержались на них дольше. Он целовал ее с удивительной нежностью, его рука обвила ее талию. Глаза Кэтлин были закрыты, но лицо, казалось, излучало счастье.
– Ах, Доусон, – выдохнула она, обнимая его за шею.
Он прижал ее к себе еще крепче, так что она ощутила его мускулистое тело. Доусон снова прижался к ее губам. На этот раз поцелуй был более требовательным, Доусон раздвинул ее трепещущие губы, и Кэтлин почувствовала, что слабеет. Чем дольше он ее целовал, тем более усиливалось это ощущение. Когда Доусон наконец поднял голову, Кэтлин сдавленно прошептала:
– Кажется, я сейчас упаду в обморок.
Его руки сомкнулись крепче. Кэтлин чувствовала, как напряжено его сильное тело.
– Нет, дорогая, вы не упадете, я вам не позволю. Я никогда вас не отпущу.
Старый пароход продолжал разрезать темные холодные воды Миссисипи, а двое влюбленных еще долго стояли на палубе, прижимаясь друг к другу.
На следующее утро Доусон приехал в Сан-Суси. Услышав его голос, Кэтлин выбежала навстречу, бросилась ему на шею и поцеловала в губы. Доусон мягко отстранил девушку от себя и прошептал, оглядываясь:
– Неужели нельзя подождать, пока мы останемся наедине? Что подумает ваш отец?
Кэтлин рассмеялась и поцеловала его еще раз, а потом громко сказала:
– Дорогой, папа знает, что я от вас без ума, так какая разница, где мы будем целоваться?
Доусона ее слова не очень убедили. Он осторожно отвел ее руки и направился вместе с ней в гостиную.
– Папа, – Кэтлин засмеялась, – Доусон боится, что тебе не понравится, если он меня поцелует. Скажи, что это не так.
Смуглое лицо Доусона еще больше потемнело от густого румянца. Он быстро посмотрел на Луи Борегара. Луи улыбнулся.
– Успокойтесь, Доусон, вы всегда будете желанным гостем в моем доме, даже если моей дочери вздумается целовать вас в холле. Хотите чего-нибудь выпить?
Доусон улыбнулся в ответ.
– Нет, благодарю вас, мистер Борегар. Нам пора отправляться. Кэтлин вас предупредила, что мы с ней приглашены на прием в дом моего друга?
– Да, конечно. Почему бы вам не прийти к нам завтра на обед? Абигайль и я будем рады вас видеть Правда, дорогая?
– Разумеется. – Абигайль вежливо улыбнулась Доусону. – Мы будем рады вашему обществу, как, кстати, и обществу Кэтлин. С тех пор как вы с ней познакомились, мы не часто видим свою дочь.
– Спасибо за приглашение, я обязательно приду. Кэтлин, поторопитесь. Нам пора ехать.
Кэтлин выпорхнула из гостиной и вскоре вернулась с длинной бежевой накидкой, и Доусон помог ей одеться. Прощаясь, Кэтлин поцеловала отца в щеку.
– До свидания, папа, спасибо за то, что вы такой милый.
Луи расплылся в улыбке. У самой двери Кэтлин обернулась и послала родителям воздушный поцелуй.
Как только за ними закрылась дверь, улыбка сбежала с лица Луи, на нем появилось выражение неприкрытой ненависти.
– У меня просто кровь закипает при мысли, что этот человек переступает порог моего дома, не говоря уже о том, что он целует мою дочь.
– Знаю, друг мой, я чувствую то же самое. Но почему вы ничего не предпринимаете? Ведете себя так, словно вам приятно, что он ухаживает за нашей дочерью. Вы даже пригласили его на обед! Право, дорогой, я этого не понимаю! Думаю, вам пора поговорить с нашей девочкой. Скажите ей, что вы думаете о Доусоне Харпе Блейкли.
– Это было бы неразумно. Если я запрещу Кэтлин видеться с ним, она на меня обидится, а мне бы этого очень не хотелось. Кэтлин еще дитя, она и прежде увлекалась мальчиками, но ни одно ее увлечение не длилось долго, пройдет и это. Помните, дорогая, в детстве она любила новые игрушки, но они ей очень быстро надоедали. Этот Блейкли – тоже своего рода новая игрушка, скоро он ей наскучит, и она его бросит.
