Как-то вечером Мигель увидел, как Келли суетливо сновала по дому вместе с Вероникой. Женщины, по меньшей мере, раз десять переставили с места на место две статуи, купленные им в городе, но ни одно из мест не казалось им подходящим. Мигель попытался было высказать свое мнение, но дамы даже не слушали его, и ему пришлось замолчать.
Тогда он удобно устроился в кресле с бокалом бренди. Вертя бокал в руках и неторопливо потягивая и смакуя напиток, де Торрес не сводил с Келли глаз. Он уже привык к тому, что девушка всегда была рядом с ним. Между ними существовала какая-то странная связь, управляемая желанием. Часто после любовных битв Мигель подолгу не мог заснуть и, опершись на локоть, смотрел на безмятежно спящую Келли, чувствуя себя подонком. Каждый раз, покидая ее, чтобы совершить какой-нибудь незначительный налет, он обзывал себя ничтожеством. Дни шли за днями, Мигель все реже выходил в море, и с каждым прожитым днем в нем все больше росла потребность бросить все к черту, как это сделал Бульян. Уезжая из “Прекрасного мира” он не находил себе места — столь велика была его зависимость от Келли.
— А если мы поставим их вот так? Как ты считаешь, Мигель? — девушка неожиданно отвлекла его от мыслей.
— Зачем ты меня спрашиваешь, если не слушаешь? — улыбнулся Мигель, заметив грязное пятнышко у нее на носу.
— Ну что за люди! — проворчала Вероника, делая всё по-своему.
Мигель вернулся к своим мыслям. Он был достаточно богат, чтобы больше не возвращаться в море. Поместье начинало приносить свои плоды, и, даст бог, он станет добропорядочным землевладельцем, как Франсуа или Пьер, идущий тем же путем.
Мигель очень боялся, что Келли устанет от всего и вернется к родным, потому что он уже ни в чем не сможет отказать ей. Он давно должен был сказать ей о своей любви, но трусливо продолжал откладывать признание. Примет ли она любовь флибустьера, ведь он по-прежнему был изгоем. Мигеля убивали сомнения, и, дойдя до последней точки, он становился нелюдимым, мрачным и угрюмым существом. В такие моменты даже Арман обходил его стороной. Дело заканчивалось тем, что Мигель уезжал в город на пару дней и напивался, как сапожник.
А потом он возвращался, всегда возвращался к Келли. Это было тайное сражение, которое он раз за разом проигрывал…
— Хватит уже мучиться! — неожиданно воскликнула Вероника. — Будут стоять вот так, и точка!
Келли уже не поражалась решимости и энергичной напористости Вероники. Женщины свыклись и сблизились друг с другом, связь между ними крепла день ото дня, а потому было не удивительно, что обе расхохотались, увидев, что статуи стоят на том месте, что они выбрали в самом начале битый час тому назад.
— Согласна, пусть стоят. У меня вся спина разламывается таскать на себе эти статуи. Вот если бы какой-нибудь кавалер помог нам, — тонко намекнула Келли Мигелю, который в это время восхищался ямочками на ее щеках.
— Дамы, мне страшно влезать в ваши игры, — самоотверженно защищался Мигель, — я боюсь за себя.
Вероника негромко рассмеялась, в последний раз оглядела статуи и ушла, пожав плечами. Келли подбежала к Мигелю и уселась к нему на колени. Он обнял девушку за талию и поцеловал в шею.
— На самом деле статуи чудесные, — сказала она. — Сколько ты заплатил за них?
— Лучше не спрашивай, — проворчал Мигель. — Они понравились тебе, я их купил, вот и всё.
Именно так все и было. Два дня назад, гуляя по городу, Келли была очарована двумя скульптурами, но не решилась попросить их — Мигель и так дал ей очень многое. Однако интерес девушки к статуям не прошел для де Торреса незамеченным, и как только они вернулись в поместье, Мигель послал Роя купить их. Испанец был несказанно доволен, видя, как вспыхнула от радости Келли, когда распаковывали полюбившиеся ей творения.
— Ты слишком балуешь меня, капитан.
— Ты так думаешь?
— Вот-вот.
— Просто я хочу видеть на твоем лице светлую улыбку вместо нахмуренных бровей, принцесса.
— О-о-о!
— Ты становишься очень миленькой, когда злишься, но когда улыбаешься, ты прекрасна. К тому же, это всего лишь деньги.
— Если ты и дальше будешь сорить деньгами, как сейчас, то вскоре тебе придется вернуться на свой “Черный ангел” и выйти в море, а мне это ничуть не нравится.
— Это мое ремесло.
— Которое ты должен бросить. И Тимми тоже должен оставить это дело.
— При чем тут этот молокосос?
— Знаешь, я много думаю о нем.
— Э, да я в опасности, — пошутил Мишель.
— Тимми еще маленький, он не должен плавать на корабле и крутиться в тавернах среди подавальщиц, проституток и пьяных драчунов.
— Он, вроде, не жаловался.
— Мигель, Тимми считает себя взрослым мужчиной, но ему ведь не исполнилось даже пятнадцати. Ему нужно было бы ходить в школу, готовить свое будущее. Тимми — смышленый мальчик, он все схватывает на лету. Он заслуживает, чтобы ты дал ему шанс, ты так не думаешь?
Мигель насупился. Обходиться на корабле без этого мальчишки? Определенно, это даже в голову ему не приходило.
— Там видно будет, — ответил он, спустив Келли с колен, и вышел.
Девушка подумала, что она проиграла это сражение, и очень удивилась, когда к ужину пришел не только Мигель, но и Тимми. Парнишка, казалось, чувствовал себя неловко в подобающей случаю одежде.
— Какой же ты красавчик, Тимми, — сказала Келли мальчугану и поцеловала его в щеку, заставив, как всегда, покраснеть.
Во время ужина Мигель говорил о каких-то ремонтных работах на фрегате, и Тимми оживленно обсуждал их вместе с капитаном. Подали второе блюдо, и Мигель, несколько раз преподав парнишке урок хороших манер за столом, неожиданно заявил:
— Мадмуазель думает, что ты должен пойти в школу. — Парнишка аж поперхнулся глотком только что выпитой воды. — Она хочет, чтобы ты был настоящим кабальеро, — как ни в чем не бывало продолжил Мигель, — и считает, что палуба фрегата не самое лучшее место для твоего воспитания.
— Но мне нравится плавать, капитан. Не желаю я ходить ни в какую школу!
— Мне тоже не хотелось бы сделать из тебя того, кто я сейчас, сынок, и я не буду это делать, — заключил Мигель. — Я запишу тебя в пансион месье Дюрана, и по выходным ты сможешь приезжать в “Прекрасный мир”.
На Тимми обрушилась вся вселенная. Капитан уже не ценит его, он ему больше не нужен. Тимми вскочил из-за стола, глаза его наполнились слезами.
— Если ты не хочешь, чтобы я был рядом с тобой, я найду другую команду. Капитан “Краб” возьмет меня на свой корабль.
— Сядь и закончи ужин, молокосос. Ни на какой другой корабль ты не пойдешь, приказ не обсуждается, и не спорь со мной, иначе я задам тебе хорошую трепку, положу себе на колени и отлуплю.
