— Так что же! Да, я хочу ехать! Довольно притворства! Я люблю его!
Мишелина бросилась к Жанне с распростертыми руками, как бы желая помешать ей пройти к Сержу. Она казалась преобразившейся, сильной и способной бороться.
— Что же, — сказала она, — попробуй взять его у меня!
— У тебя взять его! — возразила Жанна, смеясь, как безумная. — А которой из нас он более принадлежит? Жене ли, которая так же мало умела любить, как мало знала о грозящей ему опасности, которая не могла сделать его счастливым и ничего не может сделать для его спасения, или любовнице, которая пожертвовала своей честью, чтобы угодить ему, и, которая рискует своей безопасностью, чтобы спасти его?
— Несчастная, — воскликнула Мишелина, — ты ссылаешься на свой позор, как на право!
— Которая, наконец, из нас двоих отняла его? — продолжала Жанна, забывая и уважение, и стыд. — Знаешь ли ты, что он любил меня до твоего замужества, что он оставил меня ради тебя… то есть, ради твоих денег, я хочу сказать! Не хочешь ли теперь взвесить, сколько я выстрадала и сколько ты? Не хочешь ли, чтобы подвели итоги нашим слезам? А после этого могла бы ты сказать, которая из нас более любит его и которой он более принадлежит.
Мишелина с полным изумлением слушала эту безумную речь. Она ответила с горячностью:
— А кто из нас восторжествовал бы теперь, когда грозит ему гибель? Обе мы эгоистки! Вместо того, чтобы оспаривать его любовь, соединимся вместе, чтобы спасти его! Ты говоришь, что ему нужно уехать? Но бегство, ведь это сознание в своей вине, это жизнь, полная унижения и неизвестности. И ты можешь предлагать это ему? Да, потому что ты рассчитываешь разделить с ним его несчастное существование! Ты его толкаешь к бесчестию! И это все, что ты могла придумать. — Поразив свою соперницу, законная жена, гордясь сознанием своей сильной любви, продолжала: — Так как же? Почему ты не бросилась к ногам своего мужа, если участь Сержа зависит от человека, который обожает тебя, который всем готов жертвовать для тебя, как я для Сержа? И ты не предложила ему жизни за жизнь твоего любовника? А ты говоришь, что любишь его!
— Ах, — прошептала, потеряв голову, Жанна, — ты хочешь, чтобы я спасла его для тебя!
— Вот что у тебя на сердце, — сказала Мишелина с подавляющим презрением. — Ну, хорошо! Так слушай же, что я готова сделать, и сравни! Если для успокоения твоей ревности нужно, чтобы я пожертвовала собою, так клянусь тебе, что раз Серж будет спасен, он будет свободен и я никогда не увижу его.
Мишелина, серьезная и спокойная, с поднятыми к небу руками, казалось, выросла. Жанна, дрожащая и побежденная, смотрела па свою соперницу с болезненным страхом и прошептала едва слышно:
— Ты сделаешь это?
— Я сделаю более! — сказала законная жена, склоняясь перед любовницей. — Я должна тебя ненавидеть, но я на коленях тебя умоляю. Выслушай меня. Сделай то, о чем я прошу, и я прощу тебя и буду благословлять. Не сомневайся! Следуй за мной! Побежим вместе и бросимся скорей к ногам того, кого ты оскорбила. Его великодушие не может быть меньше нашего. Он не откажет нам, когда мы жертвуем любовью, пожертвовав местью.
Такое великодушие души и доброты пробудили в сердце Жанны те чувства, которые, как она думала, навсегда умерли в ней. С минуту она молчала, затем из ее груди вырвались страшные рыдания и она без сил упала в объятия Мишелины, сердце которой было полно жалости к ней.
— Прости меня! — прошептала несчастная. — Я чувствую себя побежденной. Твои права священны, а теперь ты заставила еще более уважать их. Возьми себе Сержа: подле тебя он снова сделается честным и счастливым. Если твоя любовь не более моей, то она возвышеннее и чище.
Обе женщины-соперницы взялись за руки и, соединенные самопожертвованием, поспешили спасти человека, которого любили.
Между тем Серж, оставшись в маленькой гостиной, мечтал с наслаждением о надежде, поданной ему Мишелиной. Утомленный бессонною ночью, чувствуя себя разбитым от перенесенных страшных волнений, он находил особенную прелесть в спокойствии. Он совсем не подозревал об ужасной сцене, которая произошла в нескольких шагах от него между Жанной и Мишелиной. Высокий героизм его жены и безропотное самоотвержение любовницы остались ему неизвестными.
Время все шло. Уже более часа, как Мишелина ушла к матери. Серж стал находить, что разговор их продолжается очень долго, как вдруг легкие шаги заставили его вздрогнуть. Кто-то шел по коридору. Думая, что это Мишелина, он отворил дверь и поспешил к ней навстречу.
Озадаченный, недовольный и беспокойный, он вдруг отступил, очутившись лицом к лицу с Пьером. Молодые люди еще ни разу не встречались один на один после того ужасного вечера в Ницце. Вернув себе самообладание, князь смело взглянул на Пьера, пристально и холодно смотревшего на него.
— Как, это вы? — сказал он Делярю, стараясь придать голосу твердость.
— Разве вы меня не ждали? — ответил Пьер так резко, что заставил князя вздрогнуть.
Серж хотел отвечать, но молодой человек не дал ему. Он продолжал резким, вызывающим тоном:
— Я дал вам обещание. Неужели вы забыли об этом? У меня же хорошая память. Вы негодяй, и я пришел вас наказать.
— Пьер! — вскричал Панин, бросившись к нему, но, тотчас успокоившись, сказал: — Слушайте, уходите вон, я не желаю вас слушать.
— Вы должны выслушать! Вы служите для семьи, в которую вступили, источником несчастья и позора. Вам не хватает мужества лишить себя жизни, так я вам пришел помочь… Вы должны оставить Париж сегодня же вечером, а то вам грозит арест. Мы поедем вместе, приедем в Брюссель и там будем драться. Если вам судьба будет благоприятствовать, вы будете свободно продолжать ваши низости… Но, по крайней мере, я сделаю все, что возможно, чтобы избавить от вас этих двух несчастных женщин.
— Да вы с ума сошли! — вскричал Серж насмешливо.
— Не думайте этого! Знайте, что я готов на все, чтобы вас заставить принять вызов. Неужели нужна пощечина, чтобы придать вам храбрости? — громко сказал Пьер, готовый ударить.
— Берегитесь! — сквозь зубы сказал Серж, злобно глядя на Пьера.
И, открыв лакированное бюро, около которого он стоял, Серж достал оттуда револьвер.
— Сначала — вор, затем — убийца! — сказал Пьер с ужасным смехом. — Попробуйте!
Он двинулся к князю, но дверь отворилась и на пороге появилась госпожа Деварен. Она приблизилась не торопясь, положила руку на плечо Делярю и повелительным тоном, которому никто не смел противиться, сказала:
— Иди ко мне и жди меня, — сказала она, — я требую этого.
Пьер молча поклонился и вышел. Князь положил револьвер на стол и ждал, что будет.
