— А как насчет постели? — промурлыкала она.
Оливер на мгновение замер и, чуть отстранившись, сказал:
— Сесили, но твоя рука…
— Когда мы впервые занимались любовью, у тебя была сломана рука, однако это не помешало тебе подарить мне ребенка.
Он неожиданно для себя покраснел:
— Ну, не каждый день встречаешь очаровательную красавицу посреди руин, не правда ли? Кстати, насчет нашего ребенка…
— Не бойся, Оливер, с ним ничего не случится, если ты будешь ласковым и Осторожным. Ты ведь это умеешь?
Она нежно коснулась его волос.
Оливер почувствовал, как в нем вспыхнуло жаркое пламя желания, словно масляную лампу уронили в сухое сено. Холодный ветер из раскрытого окна не охлаждал, а, напротив, распалял его страсть. Он прижал к себе Сесили и стал нежно ее целовать. Ветер обнимал их обоих, едва различимо шепча дерзкие слова вечной как мир любви.
Слабый шорох привлек внимание Оливера. Он открыл глаза и оглянулся в поисках источника звука. На широком столе лежал альбом Огаста с зарисовками, и ветер листал его страницы. Казалось, Сибилла Фокс весело плясала, перескакивая с одного листа на другой. Очередной порыв ветра опрокинул чашу монет прямо на альбом, и танец Сибиллы прекратился. По спине Оливера пробежал холодок.
— Что с тобой? — встревоженно спросила Сесили, поворачивая голову.
— Нет, ничего, — ответил он, снова глядя на молодую жену с радостной улыбкой. — Просто слишком сильный ветер. — Он закрыл окно. — Тебе помочь переодеться?
— Нет, — озорно улыбнулась она и направилась за высокую ширму.
Оливер подошел к столу, на ходу снимая рубашку, и, осторожно сдвинув монеты со страницы альбома, бережно закрыл его.
— Извини, старина, — прошептал он и дважды постучал по альбому указательным пальцем.
Потом обернулся и заметил все еще лежавшую на полу возле кресла дорожную сумку Сесили. Подойдя к ней, он усмехнулся:
— Кажется, ты кое-что забыла, милая!
Взяв сумку, он направился с ней к ширме.
— Ничего я не забыла, — отозвалась Сесили, выходя из-за ширмы совершенно нагая.
Сумка выпала из рук Оливера и упала на пол с глухим стуком.
Оливер восторженно смотрел на Сесили, и она чувствовала поднимавшуюся в ней теплую волну влечения. Он продолжал все также восторженно смотреть на нее, не шелохнувшись и не произнеся ни слова. Тогда она обиженно фыркнула и уперла руки в бока.
Он встряхнул головой, словно приходя в себя:
— Прости, ты что-то сказала?
— Нет, — улыбнулась она. — Но я стою перед тобой в костюме Евы, а ты даже не снял еще сапоги. Может, мне снова одеться?
— О нет! Нет-нет-нет!
Оливер поспешно поднял одну ногу и, прыгая на другой, стал стягивать сапог.
— Одну секунду! Они сейчас сами упадут, обещаю! А-а-а-а!..
Прижав ладони ко рту, Сесили расхохоталась, когда Оливер неуклюже упал за кроватью.
— Все в порядке! — крикнул он оттуда, и Сесили расхохоталась еще больше, слыша звуки возни с непослушной обувью. — На этот раз я ничего не сломал!
Через пару мгновений он снова появился перед ней и тоже совершенно нагой. Сесили по инерции продолжала смеяться, но когда он подошел к ней и обнял за талию, обжигая горячими ладонями ее прохладную кожу, смех сам собой прекратился. Взглянув в его глаза, она торжественно произнесла:
— Я люблю тебя, Оливер. Ты… ты…
— Что? — улыбнулся он. — Что я?
— Ты совершенство. Во всех отношениях, — закончила она.
Он поцеловал ее и прошептал:
— А ты, любимая, ты… ты…
— Что я? — чуть хрипло спросила она, прижимаясь к нему мягкой грудью.
Вместо ответа он хрипло застонал, подхватил ее на руки и отнес на постель, где бережно уложил на спину и накрыл всем своим телом. Его губы принялись ласкать и целовать набухшие соски ее грудей, низ живота, внутреннюю поверхность бедер…
— Ты… ты… — шептал он, так и не находя слов, чтобы закончить предложение.
— Потом скажешь, — прошептала она, когда его губы прильнули к ее устам, а руки продолжали неуемное исследование ее тела. Она была переполнена желанием, ее тело жаждало близости.
Тогда, в круге Фоксов, их первое соитие было лихорадочным, жадным и невероятно страстным. Теперь же лежа в его постели, она внезапно почувствовала путающую глубину чувства к нему, желание полностью отдаться, раствориться в нем навсегда.
Он сдержал свое слово и был невероятно осторожен и ласков, пока она не испытала наслаждения. Только тогда он ускорил ласки и, достигнув высшей точки, с хриплым стоном замер на секунду. Она невольно залюбовалась им, своим законным мужем.
За окном наступил рассвет. Казалось, вся вселенная озарилась розовыми лучами утренней зари.
Оливер осторожно перекатился на бок и, все еще прерывисто дыша, прижал Сесили к себе и стал покрывать ее лицо мелкими нежными поцелуями. Она смеялась тихим счастливым смехом и тоже целовала его. Потом жалобно сказала:
— Мне холодно.
— Уже входишь в роль капризной жены? — улыбнулся он и накрыл ее и себя теплым одеялом. Сесили тут же уютно свернулась калачиком возле мужа.
— Может, я и впрямь стану капризной занудой, — со счастливым вздохом сказала она. — Разве это плохо? Держу пари, это лучше, чем быть святой. — Она помолчала, потом взглянула на Оливера и предостерегающе проговорила: — Если ты сейчас назовешь меня святой, клянусь, я дам тебе пощечину.
— Не буду, — усмехнулся он и погладил ее по щеке. — Разве я посмею перечить вам, леди Белкот? Ведь вы сумели окрутить самого отъявленного повесу Англии!
2 февраля. — Здесь и далее примеч. пер.
Суккуб — дьявол в образе женщины, нападает на мужчин во сне и совокупляется с ними.
