Мустангер оставался в своем укрытии, как ему казалось, еще минут пятнадцать, напряженно прислушиваясь и пытаясь уловить еще какие-нибудь голоса, кроме этих трех. Он не услышал ни одного, и теперь был относительно уверен, что других людей там не находилось.
Корд думал, как ему действовать. Попытаться взять их, неожиданно ворвавшись в хижину, и испугать огнем оружия, или же выждать, пока выйдет кто-то один? Корд мог бы его захватить и заставить рассказать, куда отвезли Джонти, раз ее не было в этой хижине.
Неожиданно ему пришлось принять другое решение. Он услышал скрип отодвигаемых стульев, и кто-то отчётливо произнес:
— Пошли. Давайте вытащим отсюда этого дьявола.
«Сейчас или никогда», — подумал Корд и, тремя огромными прыжками обогнув здание, с кольтом наготове появился в дверях.
— Всем оставаться на местах, — скомандовал он мужчинам, с изумлением уставившимся на него.
— Кто вы такой, черт побери, мистер? — осмелился, наконец, спросить, придя в себя, небольшого роста человек с грубыми чертами лица.
— Для вас не имеет никакого значения, кто я такой, — ответил Корд. — Все, что вам надо делать отвечать на мои вопросы. Я ищу трех человек: Ла Тора, индейца и мальчишку, который находится вместе с ними.
Корд заметил, что в глазах всех троих промелькнуло смущение, и понял, что они что-то знали. Ла Тор, очевидно, не был для них незнакомцем, но Корд не был уверен, что они что-нибудь знали о Джонти. Один из них, похожий на хорька, сердито заговорил:
— Ты напал на ложный след, незнакомец. Мы не знаем ни полукровки Ла Тора, ни мальчишки.
Корд было открыл рот, чтобы уличить этого человека во лжи как краем глаза заметил, что человек, стоявший у стены, тряхнул правым плечом.
— Хватайте ублюдка! — пронзительно закричал коротышка, и в руках у него появилось оружие.
С молниеносной быстротой Корд выхватил кольт, и раздались грохот и хриплый крик предсмертной агонии. Ружье, которое держал коротышка, вывалилось на пол из омертвевших рук. Человек упал лицом на пол.
В ту же секунду Корд резко повернулся и увидел, что на него направлено еще одно дуло. Пуля попала этому человеку в грудь. Преступник зашатался, схватился за рану и медленно сел на пол. Корд обернулся, яростно ругаясь, так как услышал стук удаляющихся копыт. Третий человек сбежал, унося с собой последний шанс узнать о местонахождении Джонти.
Запах дыма и пороха начал рассеиваться, и Корд вложил оружие в кобуру. Он вышел, поникнув головой и чувствуя свое поражение. У него не было представления, где искать Джонти. Индеец мог увезти ее в десять разных мест.
— Но я ее найду, — пробормотал он, взяв коня за поводья и вскакивая на него. — Я никогда не перестану искать, и когда-нибудь я выйду на Ла Тора или индейца и, клянусь всеми святыми, они мне скажут, где она.
На седьмые сутки к вечеру Корд находился уже у подножия горы, меньше чем в миле, от дома.
«Он ужасно выглядит», — подумал Джонс, когда через несколько минут Корд устало выскользнул из седла. Джонс печально покачал головой, когда Корд, не сказав ни слова, прошел в дом.
Наступил конец октября, и по утрам уже начались заморозки.
Джонти ехала верхом, без седла, низко пригнувшись к спине лошади и повыше подняв колени. Она все быстрее подгоняла Красотку. Джонти была в восторге: ветер обдувал ей лицо, играл в волосах, спутывал ее кудри и поднимал над головой.
Это было так здорово — уехать подальше от пивной, от убогости Коттонвуда, хотя бы ненадолго. Дядя Джим не знал, что она была здесь и ехала верхом, как дикий индеец. Джонти ухмыльнулась. Он бы спустил с нее кожу живьем, если бы узнал.
Она вспомнила их спор, когда Ла Тор уговаривал ее не ездить одной верхом.
— Здесь слишком много нежелательных лиц, Джонти, — заявил он.
И когда она объяснила, что любой, на кого она могла натолкнуться, подумает, что она — мальчишка, и не тронет ее, он тут же говорил о других подстерегающих ее опасностях.
— Черт побери, Джонти, на каждом утесе полно пантер и диких кошек, скитающихся в горах, величиной с твою собаку. В любом случае, мне непонятно, почему ты хочешь ездить одна. Какая тебе разница, если с тобой поедет Джонни или кто-то другой из мужчин? — закончил Ла Тор, хмуро глядя на нее.
Джонти в ответ на его вопрос только пожала плечами. Она не могла ему признаться, что ей хотелось побыть одной и подумать о Корде. Она ненавидела себя за это, но она скучала без него, и с каждым днем ей все больше хотелось на ранчо, к высоким соснам и елям, к свободе и независимости.
И именно поэтому она сегодня ускакала из города, и только Тилли видела, как она уезжает. А Тилли никому не скажет. Тилли была предана ей. Джонти спасла бывшую проститутку. Слишком постаревшая, чтобы дальше заниматься своей профессией, женщина наскребала себе на жизнь тем, что собирала на улицах бутылки, которые выбрасывали пьяницы. Владельцы пивных платили ей за то, что она их сдавала.
Джонти пустила лошадь медленным свободным шагом, с улыбкой вспомнив, как неистовал и разошелся дядя Джим, когда увидел в то утро, что Джонти накормила Тилли горячим завтраком.
— Джонти, — начал он спокойно, стараясь не нервничать. — Ты же не можешь подбирать всех нуждающихся, которых увидишь на улице. Этот город переполнен ими. И у этой старой карги, — он указал пальцем на женщину, практически зарывшуюся лицом в тарелку, — возможно, полно всяческих болезней.
Услышав последнее замечание, Тилли резко вскинула голову и, сердито сверкая глазами, сказала:
— У меня нет никаких болезней, Ла Тор. Если бы я была больна, я бы на милю не приблизилась к этому славному мальчишке.
Джим окинул пренебрежительным взглядом дряблое старое тело и пробормотал:
— Возможно, и нет. Ни один микроб не решится проникнуть в такую мерзость.
— Тогда я могу содержать ее? — Джонти бросилась к нему, схватила за руку и умоляюще заглянула в глаза.
Она нежно улыбнулась. Как всегда, дядя Джим не смог ей отказать. Он только грубовато сказал:
— Она — не приблудный пес, Джонти. Ты можешь выделить ей угол, где она будет спать, дать ей пищу для желудка, но ты не можешь содержать ее. Ты можешь только помочь ей.
От смущения Джонти покраснела и ответила:
— Я знаю, дядя Джим. Я просто неправильно выразилась.
— Я понял, милая, — он поцеловал ее в макушку и вышел из кухни.
Пока Тилли с жадностью ела, Джонти поставила подогревать две больших кастрюли с водой. Когда вода в них закипела, она сняла со стены большую деревянную ванну, в которой стирали белье, и предложила Тилли помыться.
Джонти улыбнулась ей, протянула полотенце, мочалку и кусок мыла, которые принесла из своей комнаты.
