Харриет огорченно вздохнула:
– Не новые ли это происки мистера Гауэра?
– Ну, если так, то он опоздал. – Чейз прищелкнул пальцами. – Через пару дней мы завершим стрижку, и этот человек не сможет причинить тебе ни малейшего вреда.
Деррик согласно кивнул:
– И то верно. Ладно, я лучше пойду в загон, у меня еще осталась стрижка. – Он схватил ножницы и вышел, насвистывая.
– Я тоже не собираюсь сидеть без дела. – Харриет взяла ножницы поменьше и направилась к двери, но Чейз схватил ее за руку. На загорелой коже кольцо сверкнуло, словно инкрустированное драгоценными камнями.
– Ты носишь его специально, чтобы разозлить меня?
Она прикусила губу.
– Я просто не могу его снять. – Харриет демонстративно дернула кольцо несколько раз, но оно не поддавалось. – Даже если смазать палец маслом, это не поможет, я уже пробовала.
Чейз посмотрел на ее палец: он показался ему чересчур тонким и хрупким под толстым серебряным кольцом. Взяв руку Харриет, он мягко потянул за кольцо; оно сначала упиралось, словно не хотело поддаваться, но затем вдруг легко соскользнуло.
Некоторое время Харриет удивленно разглядывала палец.
– Как ты это сделал? Не могу поверить... Вот черт!
Чейз внимательно посмотрел на кольцо. Мать говорила ему, что это кольцо принесет владельцу подлинную любовь. Что, если...
– Харри! – раздались голоса Стивена и Софии с другой стороны двора.
Харриет вздохнула:
– Все, пора браться за работу. Что до кольца – мы обсудим это потом.
Чейз кивнул и, сунув кольцо в карман, отправился помогать Деррику, на ходу думая о том, что ему следует покинуть Гаррет-Парк как можно скорее.
Черт возьми, неужели ты не можешь заставить эту колымагу ехать хоть чуточку быстрее?
Девон Сент-Джон – малышу Бобу, кучеру, когда они с грохотом двигались сквозь тьму.
В следующие два дня Чейз трудился с таким рвением, как будто от этого зависела его жизнь. Деррик поначалу недоумевал, к чему такая спешка, но затем и сам проникся важностью задачи, и поэтому уже через пару дней они с огромным удовлетворением созерцали тюки шерсти, заполнившие амбар до самой крыши.
Дело было сделано, а это означало, что для Чейза настало время уезжать. Вздохнув, он повесил лампу на гвоздь, вытащил пару перчаток из заднего кармана и натянул их.
– Осталось только рассортировать тюки для погрузки. На это уйдет несколько часов, но, похоже, на данный момент у меня все равно нет других дел.
– А у меня есть, – проворчал Деррик. – Мне надо принять горячую ванну и затем отправиться в постель, иначе я завтра не смогу пальцем пошевелить.
Чейз рассмеялся:
– А разве ты не пойдешь читать книжку?
Деррик усмехнулся:
– Ну разве что чуть-чуть побалую себя, а потом все равно приму ванну: я совершенно измотан.
– Все мы измотаны.
Солнце зашло больше часа назад, и единственное, что оставалось Чейзу на этой земле, – это последний ужин с семейством Уорд. Но не будет ли лучше, если он просто тихо уйдет?
Как только Чейз подумал об этом, его хорошее настроение мгновенно улетучилось.
– Ладно, топай домой. Я сделаю, сколько успею до ужина, и тогда присоединюсь к вам.
– Вот и отлично. – Деррик направился к двери амбара, но вдруг остановился: – Вы очень нам помогли, хотя вам это совсем не было нужно.
– Конечно же, мне это было нужно. Ведь мы же должны сделать последний платеж за Гаррет-Парк, не так ли?
– Мы? – Деррик улыбнулся. – Да, мы должны и... спасибо вам.
– На здоровье. – Чейз посмотрел вслед Деррику и, услышав шум голосов во дворе, подумал, что Харриет наверняка где-то рядом. Так и оказалось – она появилась мгновение спустя в компании Стивена.
Если Чейз выглядел измотанным, то и она выглядела не лучше; от нее веяло усталостью и удрученностью. Стивен шагнул вперед:
– А, Чейз, вы здесь. Мы сегодня славно потрудились, верно? Харри говорит, что мы на целый день опережаем график.
– Да, мы много сделали. – Чейз подцепил кипу шерсти и положил ее поверх аккуратно сложенного штабеля у задней стены. – Рискну заметить, что завтра для завершения работы нам потребуется всего несколько часов. В итоге шерсть у нас будет готова для отправки на рынок на два дня раньше срока.
Стивен ухмыльнулся:
– Жду не дождусь, когда мы сделаем последний платеж. Представляю физиономию Гауэра в этот момент.
Чейз выпрямился и, стараясь не смотреть на стоявшую в дверях Харриет, спокойно заявил:
– Стивен, у меня кое-что есть для тебя.
– Что именно?
– Одежда в моем гардеробе.
– Но... это же ваша одежда!
– Естественно. Я тоже носил твjю одежду, а теперь настало время тебе поносить мою.
– Но... зачем?
– Надень завтра мой костюм, когда поедешь в город, и постарайся, чтобы мисс Стриктон увидела тебя. Уж если на нее произвел впечатление тот попугай, о котором ты мне говорил, то тут ты ее просто покоришь. Ты можешь даже взять моего коня.
У Стивена заблестели глаза.
– Ух, как здорово! А вы не шутите?
– Конечно, не шучу. У меня еще куча костюмов там, откуда взялись эти.
– И вы не против, если я прямо сейчас посмотрю их? – возбужденно произнес Стивен. – Мне бы хотелось примерить ваш синий сюртук и те самые бриджи. Это, я вам доложу, что-то! А уж жилет цвета старого вина...
– Ладно, иди, – Чейз рассмеялся, – и перемеряй все.
Стивен повернулся к Харриет:
– Харри, я оставлю тебе лампу, чтобы ты не споткнулась по дороге домой. – Он протянул сестре лампу и пулей выскочил наружу.
Чейз принялся снова складывать тюки с шерстью, а Харриет, поставив лампу на пол, стала придирчиво оглядывать проделанную работу.
– Слава Богу, мы успели.
– Да, успели. – Чейз не отваживался посмотреть на нее, и Харриет, помолчав еще некоторое время, спокойно произнесла:
– Увидимся за ужином.
Это не было вопросом, и Чейз не удосужился что-либо добавить. Стиснув зубы, он продолжал складывать тюки. Господи, как же трудно ему будет завтра покинуть ее! Но что еще ему остается в данных обстоятельствах?
Внезапно он поднял голову:
– Харриет!
Она остановилась в дверях спиной к нему.
– Да?
В тишине ночи звук ее голоса показался ему шуршанием шелка. Чейз закрыл глаза и ощутил сильное, до боли, стеснение в груди. Но что он мог сказать ей? Что он любит ее?
Эта мысль вдруг достала до самого сердца, у него засосало под ложечкой. Да, он в самом деле любит, любит так, что от одной мысли о расставании его пронзает острая боль. Харриет необходима ему, но одной любви недостаточно. Что, если он не получит прощения за свои прегрешения, станет изгоем, парией? Ему никогда не переложить свою ношу на другую душу, тем более на эту малышку.
