— Элизабет, — мягко начала Дженни. — Я знаю, что это трудно понять и принять тем более, но в конце концов каперство как раз и существует для того, чтобы мешать британскому морскому сообщению, поэтому совершенно необходимо нападать на торговые суда. Алекс вовсе не бессердечный человек и тем более не вор. Никому из нас не нравится это занятие, но война есть война — вещь сама по себе не очень приятная, разве не так?
Элизабет хранила каменное молчание и смотрела на свои руки. Тогда в разговор вступил Гренгер:
— Очень трудно в лице своего врага видеть индивидуальность. Гораздо легче видеть в нем кишащую массу. Но ведь эта масса состоит из индивидуальностей, не лучших и не худших, чем мы сами. Поверьте мне, мисс Трент, никому из нас не доставляет удовольствия причинять вред отдельным людям — индивидуальностям — во имя любых соображений, однако иногда это необходимо для того, чтобы добиться конечных целей.
— Таким образом, вы верите в то, что цель оправдывает все средства и способы ее достижения? — с сомнением спросила Элизабет, и ее фиолетовые глаза потемнели.
— Да, — ответил он, не колеблясь. — Я так считаю.
По ее спине прошел холодок. Она не знала почему, и к тому же это мимолетное чувство быстро прошло, но что-то внутри нее восстало против такой философии.
Несколько минут спустя инцидент был забыт. Все начали обсуждать историю, придуманную для спасения Элизабет. Гренгер с готовностью обещал поддержать ее. Более того, он выразил мнение, что очень скоро вся Филадельфия «положит на нее глаз». — То есть, — пояснил он, — Элизабет станет гвоздем сезона.
— Неужели вы действительно так думаете? — задумчиво спросила Элизабет.
— Без сомнения, так и будет. У нас сейчас много говорят о бале, который должен быть дан в ближайшие месяцы, и я, пожалуй, зарезервирую один танец с вами немедленно. Могу ли я иметь честь?
— Конечно, — улыбнулась Элизабет, но при этом было видно, что она почти не слушает обращенных к ней слов, мысли ее были где-то далеко.
Наконец Гренгер поднялся, отклонив предложение Дженни остаться на обед, но пообещал, что будет заглядывать к ним время от времени.
— Мисс Трент, — сказал он на прощание, дружески взяв ее за руку. — Могу ли я вас уверить, что для меня было огромным удовольствием познакомиться с вами? Пожалуйста, простите мою дерзость, но я должен добавить, что был в высшей степени удивлен. Вы оказались совершенно не тем человеком, которого я ожидал увидеть.
Она вопросительно посмотрела на него:
— А кого же вы ожидали увидеть, сэр?
— Уж наверняка не прирожденную леди. Вот уж не думал, что Алекс такой негодяй! Но не стоит говорить об этом, тем более в таком тоне. Просто разрешите мне еще раз вас заверить, что я в вашем распоряжении в любое время, когда понадоблюсь.
— Спасибо. Я буду об этом помнить.
Он легко поклонился и зашагал к двери, однако внезапно обернулся снова, как будто вспомнив что-то важное.
— О, между прочим, Дженни, курьера не было здесь в последнее время?
— Нет, хотя Алекс ждет одного в скором времени. Мы можем пока просто ждать.
— Очень хорошо. Я уверен, что теперь, когда Алекс вернулся… Хорошо, передайте мои приветы Адаму и скажите Алексу, когда вернется, что старые друзья хотят его видеть! Всего хорошего, уважаемые леди.
Он завернулся в свой бордовый плащ и вышел, входная дверь за ним закрылась. Элизабет несколько мгновений смотрела ему вслед, размышляя о том, что он имел в виду под словом «курьер». Ей очень хотелось спросить об этом Дженни, но она все же передумала, решив, что это бестактно — задавать вопросы о разговоре, в котором она не принимала участия.
Дженни болтала что-то относительно приготовлений к обеду, об Адаме и Саре, о хозяйственных делах, но Элизабет ее едва слушала. Все мысли были сосредоточены на другом — на том, что сказал Гренгер, — она станет гвоздем сезона, как он выразился. Эти слова, сказанные, очевидно, ради пустой учтивости, заронили ей в голову одну идею, которую нужно было немедленно обдумать. Всю оставшуюся часть дня, пока они с Дженни время от времени разговаривали о самых обыденных вещах, в ее голове созревал план, который постепенно развивался и усложнялся, обрастая все новыми деталями.
На следующий день Дженни взяла с собой Элизабет на прогулку по городу. Стояло холодное декабрьское утро, однако воздух казался бодрящим, и снег ослепительно сверкал под лучами солнца. Даже небо над головой было ярко-голубое, как будто приглашая всех выйти на свежий воздух. Удобно расположившись на обитом кожей сиденье экипажа напротив Дженни и Сары, с уютно укутанными в теплый плед коленями, Элизабет с любопытством поглядывала в окно. Для этой поездки Дженни одолжила ей свое темное меховое пальто, так как ее когда-то прекрасный белый плащ теперь стал абсолютно непригоден для выездов. Элизабет было обещано, что сегодня же для нее специально вызовут личную портниху Дженни, которая поможет ей обновить гардероб.
— Мы не можем рассчитывать на то, что вы станете гвоздем сезона в Филадельфии с таким незначительным количеством платьев, которые вам удалось привезти с собой! — весело оповестила ее Дженни во время завтрака.
Смущенная таким великодушным предложением, Элизабет попробовала отказаться, но Дженни решительно пресекла все возражения, сказав, что Алекс дал им по этой части вполне определенные инструкции.
— Алекс дал вам инструкции? Относительно меня? — запинаясь, спросила Элизабет.
— Ну конечно. Он именно так и сделал. Вы можете выбирать все что захотите — цена не имеет никакого значения. Это его собственные слова. — Дженни уже смеялась. — Ну же, Элизабет, приободритесь, не смотрите столь потрясенно. Если уж мой брат смог вас украсть и провезти через весь океан, то, думаю, самое меньшее, чем он может искупить свою вину, это обновить ваш гардероб. Без всякого сомнения, вы должны согласиться.
«Ну что ж, это правда», — неожиданно решила Элизабет. И кроме того, несколько новых красивых нарядов помогут ей осуществить ее новый план. Так почему бы не позволить Александру Бурку внести лепту в собственное поражение?
И вот теперь, когда колеса экипажа мерно постукивали по булыжным мостовым, Элизабет оглядывалась вокруг со всевозрастающим интересом и удивлением. Полностью замороченная господствующими в Британии представлениями о том, что колонии — это дикая, нецивилизованная страна, она была ошарашена первыми впечатлениями, полученными в Филадельфии. Уже возле дома Бурков ее ждало много интересного. По соседству от их дома располагалась резиденция, известная, как сказала ей Дженни, под названием Общество Хилл. Дом стоял посреди ландшафтного парка, который, как сообщила ей та же Дженни, назывался Общественный Холм. Элизабет думала, что Филадельфия — маленькая невзрачная деревенька с грязными немощеными улицами и крохотными перенаселенными домами. Она совершенно не ожидала увидеть красивый город со множеством башенок и шпилей, с широкими вымощенными кирпичом улицами, пересекающимися друг с другом под прямым углом. Или это движение элегантных экипажей, которые вперемежку с простыми повозками деловито сновали в разные стороны по всему городу. Да еще огромное количество разнообразно украшенных домов и магазинов, обрамлявших главные улицы. Она с удовольствием вслушивалась в непривычные названия, по мере того как Дженни называла ей все новые и новые интересные места. Вот здесь, например, на улице Каштанов стоит величественное строение с высоким шпилем, часами и флюгером. Это Дом Республики Пенсильвания. Тот самый, в котором в 1776 году была подписана Декларация независимости и где встречались представители тринадцати колоний на первом и втором континентальных конгрессах. Дальше, за углом, на улице Орианна находится дом мистера Бенджамина Франклина. Пока экипаж быстро продвигался мимо прекрасных многочисленных церквей и массивных двухэтажных кирпичных таверн, Элизабет просто упивалась очарованием этого города. Дженни с гордостью рассказывала ей, что Филадельфия является одним из главных городов континента, не только политическим, но и финансовым центром Америки. Благодаря своему стратегически важному расположению на реке Делавэр город стал портом, а его верфь строит суда не только для морского флота штата Пенсильвания, но и для континентального флота. Элизабет была потрясена. Ничего удивительного в том, что Алекс и его семья живут так богато. Их верфь оказалась предприятием особой важности не только для их родного города, но и для всех остальных колоний.
