Гордон удивленно поднял одну бровь, но глаза его лучились весельем и нежностью. Она была первой в его жизни женщиной, которая после ночи, проведенной с ним, принялась готовить ему завтрак, а не отправилась проматывать его деньги в магазинах и модных лавках, как другие.
— Значит, одна ночь со мной — и ты уже сделалась образцовой домашней хозяйкой? — поддразнил он ее.
Прежде чем она успела раскрыть рот, чтобы ответить, Гордон быстро схватил ее и начал целовать, сначала жадно, а потом все более медленно и проникновенно. Свободной рукой он поглаживал ее гибкую спину, а когда она чувственно вздохнула у его губ, то поднял ей сзади рубашку и обхватил руками ее голые ягодицы.
— У тебя восхитительная попка, — пробормотал он.
— А у тебя чудесные руки, — прошептала она.
— Эй! Какого дьявола ты все еще дрыхнешь, — загремел вдруг чей-то голос с порога. — Разве можно в горах быть таким беспечным?
Роберта взвизгнула, а Гордон в долю секунды выхватил из-под подушки кинжал. Оба они посмотрели в сторону двери.
— Снова играете в Адама и Еву? — спросил Дьюи, входя в их охотничий домик.
— Негодник! Ну ты и напугал меня, — сказал Гордон, убирая кинжал. Он взглянул на покрасневшую жену и шутливо бросил: — А ты не смущайся, ангел. На тебе ведь моя рубашка.
— Конечно, я был прав, — сказал Дьюи, облокотясь на стол и с ухмылкой поглядывая в их сторону. — Обязательно скажу Гэбби, что она ошиблась.
— В чем? — спросил Гордон.
— Да она уверяет, что ты не спишь со своей женой, — простодушно выпалил великан. — А я ей твержу, что ты слишком горячий мужчина, чтобы не поживиться таким лакомым кусочком, как твоя жена.
— Ну что ж, ты победил, — сказал Гордон, искоса взглянув на свою покрасневшую супругу. — Так, значит, ради этого ты и притащился с утра пораньше?
Дьюи отрицательно покачал головой и показал на кувшин в руках.
— Я принес вам молока. Гэбби говорит, что леди Роб любит пить по утрам молоко, которое готовит наша Бидди.
— Спасибо тебе, Дьюи, — улыбнулась Роберта. — Я и самом деле люблю его.
Поставив кувшин на стол, Дьюи пошел на другой конец комнаты и по-хозяйски приподнял полотенце, прикрывающее лепешки на доске возле очага.
— А это что тут прячется? — поинтересовался он.
И, тут же отведав одну из них, аппетитно причмокнул:
— Ну и ну! Да они просто совершенство! Даже вкуснее, чем у нашей бабушки Бидди.
— Как это дочь графа Данриджа научилась печь такие восхитительные лепешки? — удивленно повернувшись к жене, подыграл ему Гордон.
— Я не хвасталась, когда говорила, что у меня еще много талантов, — с явной гордостью ответила Роберта.
Не удержавшись, Дьюи прихватил еще лепешку и направился к двери.
— А вы придете на праздник? — с набитым ртом, спросил он.
— Моя жена будет прыгать со мной сегодня через костер, — обнимая ее, ответил Гордон.
— Тогда увидимся позднее. — И Дьюи закрыл за собой дверь.
— Здесь так тепло, — сказал Гордон, стаскивая с Роберты рубашку и кидая ее на пол. — Так на чем мы остановились?
— Мы собирались есть лепешки, — ответила она.
— Лепешки подождут. — Он опустил голову к ее груди и искусительно провел языком по соскам. — Какие там лепешки, когда здесь есть кое-что получше.
Однако два часа спустя Гордон уже умял большую часть этих лепешек и нашел их самыми восхитительными из всех, которые когда-либо ел. Сразу же после завтрака, прихватив Смучеса, он вышел за порог. Нужно было сходить в конюшню, чтобы накормить и напоить лошадей.
Оставшись в домике одна, Роберта торопливо расчесала волосы. Потом, надеясь на теплый день, надела легкую юбку и льняную блузу с глубоким вырезом, но оставила ноги босыми.
— Ты готова? — спросил Гордон, вернувшись. Он бросил Смучеса на постель и добавил: — Праздник вот-вот начнется.
— В общем-то готова, — ответила Роберта. — Но я бы предпочла сначала искупаться.
— Ты пахнешь восхитительно, — сказал ей Гордон. — От тебя исходит аромат нашей любви. — И, быстро подойдя к ней, протянул венок из полевых цветов. — Я дарю тебе солнечный свет, цветы и улыбку. — И с этими словами надел венок ей на голову.
Роберта засмеялась.
— Благодарю вас, милорд. Пожалуй, я оставлю вас при себе еще на некоторое время.
— На всю жизнь и еще на один день, — шепнул ей Гордон, целуя в губы.
— А мы возьмем с собой Смучеса? — спросила она.
— Нет, щенок будет путаться под ногами у коров и лошадей, а я не хочу, чтобы его затоптали копытами, — покачал он головой.
Казалось, сама великая Мать-богиня милостиво улыбалась тем, кто собрался на этот праздник костров. Они даровала людям идиллический день, с синим небом, теплым солнцем и чистым горным воздухом, напоенным ароматом расцветающих трав.
Роберта могла бы показаться случайному прохожему лесной феей, когда вместе с мужем спускалась по тропинке в долину Глен-Эрей. Она весело напевала что-то себе под нос и, держа мужа за руку, почти вприпрыжку шагала рядом с ним. Ее радовало все: и то, что она на самом деле стала его женой, и то, что ей впервые предстояло присутствовать на празднике костров.
— Знаешь, я так волнуюсь, — призналась она.
— Я бы никогда этого не подумал, — успокоил ее Гордон. И, бросив искоса озабоченный взгляд, спросил: — А ты что, никогда раньше не бывала на первом выгоне скота у себя дома?
— Нет, — честно ответила она. — Расскажи мне, как это происходит?
— Два костра собираются из веток высушенных еще в марте десяти разных пород деревьев, — начал Гордон. — Это в первую очередь береза — в честь древней богини и дуб — в честь древнего бога. Ель при этом символизирует рождение, ива — смерть, а рябина — магию. Яблоня — любовь, — тут он притянул ее к себе и поцеловал, — а виноградная лоза — радость; орешник — милосердие, а боярышник — чистоту. Тут празднуется плотская любовь, союз всех мужчин и женщин. Влюбленные пьют из майской чаши, куда наливают вино и березовый сок, а потом вместе прыгают через горящий костер. После этого между двумя кострами прогоняют скот, чтобы огнем очистить его.
К тому времени, как они добрались до долины Глен-Эрей, вокруг пруда уже собралась толпа мужчин, женщин и детей. А весь скот, собранный в одно большое стадо, щипал в отдалении траву. Две груды сушняка только и ждали момента, когда их подожгут с началом праздника.
Как единственному сыну и наследнику главы клана, Гордону принадлежала честь зажечь праздничные костры. Роберта с гордостью смотрела, как, взяв в руки пылающий факел, он зажег сначала один костер, а потом другой. Когда пламя разгорелось и жарко взметнулось к небесам, зрители разразились громкими приветственными криками.
