Послышались шаги — уверенные, тяжелые. Что-то больно царапнуло кисть. Она медленно отвела руки от лица. Первое, что увидела — сапоги. Острые шпоры у самых глаз.
— Вы с ума сошли, Филипп, — услышала ровный голос человека, которого ненавидела больше всех на свете. — Вы убьете ее!
Мориньер стоял теперь, стеной отделяя ее от мужа.
Всегда он! Везде он! В самые тяжелые, унизительные, в самые отвратительные моменты ее жизни.
Дернулась, едва успела отодвинуться. Мориньер, покачнувшись, шагнув назад, чуть не наступил ей на пальцы, — это Филипп, бросившись на друга, толкнул того изо всех сил в грудь.
— Убирайтесь отсюда! — заорал Филипп. — Убирайтесь отсюда и из моего дома! Прочь! Неужели не ясно: то, что происходит здесь, касается только меня?!!
— Не только, — ответил холодно. — Ваши страдания не оправдывают вашего скотства. Идите к себе и проспитесь.
— Я убью вас! — Филипп, кажется, стал слабеть. Последние слова он проговорил тихо, будто угасая. — Убью…
— Прекрасно. Но завтра. Все завтра. — Мориньер обернулся к дверям. — Антуан!!
Когда слуга появился на пороге, приказал:
— Уложи своего господина спать. Сейчас.
Филипп, растерявший вдруг весь свой пыл, больше не противился. Вышел из библиотеки, ссутулившись, опираясь на своего камердинера. Мориньер обернулся к Клементине. Хотел что-то сказать, но не успел.
Она стала подниматься. Попыталась выпрямиться. Охнула, почувствовав, как по ногам потекло что-то теплое, вязкое. Схватилась за живот.
Мориньер заметил промелькнувший в ее глазах ужас. Подошел. Не церемонясь, задрал юбки. Увидев расползающееся по ткани алое пятно, подхватил ее на руки.
— Тереза! — позвал. — Тереза!!
Когда горничная вбежала в комнату, проговорил:
— Жиббо сюда. Быстро!
— Но господин граф не позволяет…
— Быстро!! — повторил.
Сверкнул глазами так, что девушка со всех ног бросилась бежать.
— Ты вовремя позвал меня, господин, — сказала Жиббо, спустившись через пару часов в нижний зал. — Очень вовремя.
— Знаю, — ответил. — Садись.
Налил в свободную кружку вина.
— Промочи горло.
Жиббо не отказалась. Села в господское кресло — когда еще придется. Взяла обеими руками кружку. Сделала большой глоток.
— Хорошо, что ты оказался здесь в эти сумасшедшие дни, мальчик. Сама судьба привела тебя сюда.
— Судьба? — рассмеялся устало. — Я не верю в судьбу, ты знаешь.
— Напрасно, — покачала головой Жиббо. — А ведь ты очень неглуп. Во всяком случае, много умнее твоего друга — нашего господина… Вот уж кто, поистине, идет по жизни с закрытыми глазами. Не ведает, что творит. Не знает, что его ждет.
— А ты — знаешь?
— Что ждет нашего графа?
— Да.
— Знаю.
— Говори.
— Нет, мальчик. Ты не веришь в судьбу, но это не означает, что ее не существует. Я не буду смущать тебя предсказаниями. Делай, что должен. И все будет, как надо.
Филипп проснулся посреди ночи с жуткой головной болью. Поискал, пошарил рукой вокруг в поисках бутылки. Не найдя, разбудил спящего на выдвижной кровати Антуана.
— Черт бы тебя побрал, старый болван! Я хочу пить! Принеси мне вина.
— Лучше бы воды, господин, — пролепетал слуга.
— Заткнись. И неси, что сказал!
Когда Антуан подал ему откупоренную бутылку — отправил его спать в комнату слуг.
— Ты мне тут не нужен. Я не болен.
Потом долго сидел на постели, делал глоток за глотком. Когда бутылка опустела, поднялся, шатаясь. Вышел из комнаты. Медленно побрел по коридору, который представлялся ему теперь лабиринтом.
Он шел. И темная тень двигалась вслед за ним. Филипп не замечал тени, как не видел сейчас ничего вокруг себя. Он направлялся в сторону комнаты, где находилась та самая ненавистная колыбель. Она одна занимала теперь все его мысли.
Если бы ее не было… Если бы не было… Все тогда могло бы быть по-прежнему.
С каждым глотком вина эта мысль все больше завладевала им.
Он споткнулся о край положенной у порога циновки, тихо выругался. В неверном свете луны тускло блеснуло лезвие.
Ночь была тихой. Но то тягостное, что плотной, темной тучей висело над замком Грасьен, не давало спать и Клементине. Она то задремывала, то просыпалась в холодном поту. Вскакивала, с ужасом взглядывала на простыни. Выдыхала облегченно, поняв, что кровотечение практически остановилось. Снова пыталась уснуть.
В конце концов, поднялась, прошлась по комнате, присела в кресло.
Бешено стучало сердце, отдаваясь эхом в ушах.
Клементина походила еще немного и направилась в детскую.
Она не сразу увидела Филиппа.
"Как душно", — подумала. Подошла к окну, распахнула ставни, толкнула створки. Легкий ветерок ворвался в комнату, свежестью дохнул ей в лицо.
Клементина обернулась и в ужасе вжалась в простенок между окнами.
Филипп стоял, склонившись над колыбелью. И хмель потихоньку выветривался из его головы. Потеряв на мгновение равновесие, он задел край кроватки, и теперь на него из колыбели смотрели ясные, как будто слегка удивленные, глаза ребенка. Девочка задрыгала ручками и ножками, и ему показалось, она улыбнулась ему.
Он пошатнулся, выронил из рук кинжал и услышал сдавленный вскрик за спиной.
— Филипп… — выдохнула тихо Клементина.
Что за проклятие тяготеет над ними?
Она протянула к нему руки. И никак не могла ни губ разомкнуть, ни с места сдвинуться. Так и стояла в оцепенении, не сводя взгляда с едва держащегося на ногах Филиппа. И он стоял. Смотрел на нее неотрывно. Потом тряхнул головой, направился к выходу.
И она, наконец, нашла в себе силы сделать шаг. Оторвалась от стены, бросилась к нему.
Где-то на полпути столкнулась с мужем. Он на секунду задержал ее, поймав за плечи, и, отшвырнув в сторону, вышел из комнаты.
Клементина не поняла, когда сознание ускользнуло от нее. Просто в какой-то момент абсолютные темнота и тишина стали рассеиваться, как тяжелый туман с восходом солнца.
Она теперь слышала, как мужской голос тихо, но резко бросал в этот туман слова. В ответ испуганно, виновато звучал голос женский. Но смысл слов по-прежнему не достигал ее сознания, тонул в вязком молоке.
Где-то вдалеке заплакал ребенок. Кто-то успокоил его.
Сильные мужские руки подняли ее и положили на кровать. Они отвели со лба пряди и чем-то прохладным и влажным коснулись лица. От рук веяло покоем и уютом. Как тогда, в детстве, во время той долгой болезни другие руки, руки ее матери, не давали ей уйти. Держали на плаву. Давали ей силы, помогали бороться с жаром.
