Речел в гневе вскочила из-за стола, но тут же сдержалась:
– Я могу задать тебе тот же самый вопрос, Генри! Но я лучше потрачу лишние дрова, чем буду терпеть твою жестокость. Оставайся в своей комнате. Мы оба умеем переносить холод. А весной можем разорвать наши отношения раз и навсегда.
Она налила себе кофе, поставила чашку и тарелку с сандвичами на поднос, понесла его в свою спальню и захлопнула дверь. Генри почесал затылок, проклиная собственную неосторожную глупость. Доев ужин, он подошел к спальне жены и остановился у двери, проверяя, не заперта ли она. Дверь легко открылась. Речел сидела напротив камина и допивала кофе. Плечи ее были закутаны старым платком.
– Мне не нравится, когда вы говорите о разрыве наших отношений, миссис Эшфорд. Наш брак скреплен договором, который нельзя нарушить!
– Это уже не договор, Генри. Еще меньше это похоже на брак. Это приговор, которого ни один из нас не заслужил.
– Ты так считаешь? – спросил он, остановившись рядом с креслом.
– Конечно, ты был бы более счастлив в любом другом месте…
– Если бы меня здесь не было, тебе было бы лучше?
– Я хотела бы так думать. Сначала ты обнадежил меня, но потом я почувствовала себя еще более униженной, чем когда жила в доме матери, среди ее «девочек».
– Ты сама решила разыграть из себя проститутку, Речел!
– Да. И теперь навсегда останусь для тебя такой. – Она посмотрела ему в глаза: – Я и сама себя считаю проституткой.
– Потому, что ты хочешь меня? – спросил он.
– Нет! Я люблю тебя, Генри. Это ты меня хочешь, и только. Слишком низкая цена за любовь!
– Думаешь, я ничем не плачу за твою любовь, Речел? Считаешь, что захотеть женщину – это так просто? Зов плоти, а не души? Я отдаю не меньше, чем ты, и готов заплатить чем угодно, даже своей гордостью. – Генри нагнулся и взял Речел пальцами за подбородок. – Вы более трусливы, чем я, миссис Эшфорд, потому что боитесь возобновить наши отношения!
Генри отпустил ее подбородок и повернулся, чтобы уйти.
– Ты хочешь, чтобы мы попробовали начать снова? – спросила Речел, останавливая его.
– После того как я узнал твою тайну, я должен был тебя возненавидеть. Но я не могу без тебя… – он тяжело вздохнул и отвел глаза: – Да, думаю, мы оба должны попробовать…
– Хорошо, Генри, – сказала она. – Всю эту зиму я буду продавать тебе себя. Это будет моей платой.
Продавать! Речел будет продавать себя ему, как будто она – вещь. Генри насторожился: ведь, унижая себя, Речел унижает и его.
– Каковы твои условия? – спросил он. – Тебе нужна моя похоть?
– Нет, Генри. Похоть – это то, чего хочешь ты. Запомни это. – Речел медленно кивнула, как бы подтверждая свои слова. – А тебе нужна правда и чистая совесть…
– Нам обоим нужен покой, Речел.
– Да, – согласилась она. – Я тоже хочу еще раз попробовать. Если на этот раз ничего не получится и мы снова окажемся друг другу чужими, то оба станем свободными. – Она улыбнулась Генри одними губами: – Ведь я тоже испытываю отвращение к проституткам…
Генри пришел в ярость: это были худшие слова из всех, которые Речел могла сейчас найти. Но он не мог отрицать, что сказанное было правдой. Разве он сам не обвинял Люка в том, что тот превратил его в проститутку?
– Очень хорошо, Речел. Раз наши намерения совпадают, я думаю, нам следует попробовать прямо сейчас.
Движимый демонами, которых Речел снова разбудила в нем, он поднял ее из кресла и поставил перед собой. Платок упал с плеч на пол.
– Да, Генри. Возможно, ты очень скоро станешь меня ненавидеть, а я забуду, что люблю тебя, – проговорила она, расстегивая пуговицы блузки.
Они сбросили с себя одежду и теперь стояли друг против друга. Генри догадывался, что в его глазах застыли те же холод и неумолимость, что и в глазах Речел. Он дотронулся до ее щек, провел пальцами по губам.
Речел знала, что доставит Генри наслаждение, но ей хотелось почувствовать ответную нежность, услышать от мужа ласковые слова, а не только вздохи и стоны. Она отстранилась, избегая его прикосновений, ее грудь высоко поднималась и опускалась, глаза глядели в одну точку.
– Я так больше не могу, Генри! Только не так… Речел отступила назад. Генри надвигался на нее, пока она не уперлась спиной в стену.
– Мы так ничего не добьемся, Генри. Эта ярость – сущее наказание для нас обоих. Это бессмысленно, это не нужно ни тебе, ни мне. В этом ничего нет…
Он погладил ее по щеке:
– Когда мы начинали, между нами тоже не было ничего. Кроме моей ярости…
Она отвернулась.
– Прости, Речел! – продолжал Генри. – Ты права. Ты усмирила мой гнев, и я лишь сам себя наказал. – Генри тяжело было признать собственную неправоту, но он собрался с силами и уже не хотел останавливаться. – Я не знал, что на свете могут существовать благородные намерения, я ни во что не верил, но ты научила меня верить.
Генри опустил руку и отступил назад, как бы открывая Речел путь к отступлению. Она могла уйти, если бы захотела. Но она не шевелилась.
– Я знаю только то, Генри, что видела в доме матери. Я видела, как занимаются любовью, но не видела ничего похожего на нежность. – Речел подошла к кровати и, отвернув край одеяла, села на простыню. – Ты тоже не знаешь, как самому дарить радость и с благодарностью принимать ее. Мы можем вместе начать учиться этому…
Генри подошел к жене, обнял ее за плечи, мягко, но настойчиво заставив лечь на кровать, и лег рядом. Затем оперся на локоть, и его ладони начали медленно изучать ее тело, словно касались его впервые. Он провел руками по ее груди, по талии, обходя живот, потом дотронулся до ее бедра…
Речел нетерпеливо повернулась, ощущая приятное тепло, разливающееся по всему телу. Она обхватила Генри за шею, чтобы крепче прижаться к нему.
– Ш-ш-ш… – прошептал он, когда его руки оказались на ее животе. Генри боялся до него дотронуться, поэтому не без внутреннего трепета начал медленно поглаживать его, как будто хотел убедиться, что живот тоже является частью тела жены. – Тише, Речел! Я не сделаю тебе больно.
Она накрыла ладонью его руку и посмотрела ему в глаза:
– Я знаю, Генри.
Речел со страхом и стыдом подумала, что Генри слишком часто делал ей больно, – так часто, что даже сейчас она испугалась внезапного приступа его гнева или, наоборот, равнодушия.
Но Генри продолжал ласкать ее тело, целовать лицо, шею и грудь. Наконец он утомился и лег на спину. Речел поняла, что первый осторожный шаг Генри навстречу ей уже сделан. Теперь настала ее очередь доставить мужу удовольствие, отблагодарить за то, что он сумел перешагнуть через свою гордость и все-таки попросил прощения. Отблагодарить за его нежность. Речел начала целовать и тихонько касаться языком его груди и живота. Генри вздрогнул, когда она двинулась ниже, дотронулась до его плоти, взяла ее в руки и почувствовала напряжение и твердость, требующие облегчения. Напряжение плоти росло, и Речел осторожно взяла ее губами, словно вложила в ножны. Она медленно опускала и поднимала голову, словно каждым своим движением хотела убедить Генри, что нежные взаимные ласки дают большее удовлетворение, чем яростное и безудержное соитие.
