— Потому что я красивая? — тоном искусительницы спросила она.
— Разве внешность важна?
— Может быть.
— В таком случае — да, — просто заявил он. — Ты красива. Твоя красота сводит меня с ума и горячит кровь. — Она попробовала отвернуться, но он взял ее за подбородок и заставил смотреть в глаза, горевшие страстью. — Я вижу тебя, вижу линию твоей щеки и случайный жест — и мне хочется поцеловать тебя. Я прикасаюсь к твоей коже, и моя плоть напрягается от желания. Я целую твои губы и чувствую, как ты мне нужна.
У нее заалели щеки, и она опустила глаза. Он снова поднял ее подбородок.
— Но, Эви, — продолжал он, — даже если твои черты огрубеют, на коже появятся морщинки, а спина сгорбится от старости, я по-прежнему буду хотеть тебя. Ты мила моему сердцу и не только горячишь мне кровь, но согреваешь душу. Я хочу ощущать тебя в своих объятиях. Эстетическое наслаждение сердца превосходит чувственное наслаждение и подчиняется своим собственным понятиям о совершенстве.
Она судорожно повела плечами. Выражение его лица смягчилось, взгляд стал искренним и открытым, а прикосновение — почти благоговейным, и все же она дрожала.
— Да, я люблю тебя, Эви. И ты это знаешь.
Она действительно знала. Он не сказал ни слова о ее уме, о ее проницательности, о ее способностях или о компетентности — обо всех тех качествах, которыми она всю жизнь гордилась и которые всю жизнь совершенствовала, для того чтобы внести свой вклад в отношения — дружеские, товарищеские или, если будет на то Божья воля, любовные. Но нет. Он игнорировал все ее великолепные качества и говорил только о чем-то эфемерном, что, на ее взгляд, самб по себе вызывало подозрения — о красоте, которая, как он сам признавал, должна увянуть. Тем не менее она еще никогда не была так уверена в том, что он говорит правду, как тогда, когда услышала его слова: «Я люблю тебя».
— Остается ответить на единственный вопрос, — проговорил он спокойным, уверенным тоном. — Ты меня любишь, Эви?
Она не могла отрицать своего чувства. И не хотела, однако все еще боялась. Всю жизнь она защищала себя от возможной боли, а теперь вот лицом к лицу столкнулась с любовью, о которой и мечтать не смела. Но может быть, так и всегда бывает с настоящей любовью, подумала она с неожиданным прозрением.
— Да. О да, я люблю тебя. Думаю, что я полюбила тебя еще тогда, когда мне было пятнадцать лет.
Он плотно зажмурил глаза и осыпал поцелуями ее щеки, глаза, губы, а она отвечала ему с таким же самозабвением, словно в мире не существовало никого, кроме него.
Долгое время спустя, когда их поцелуи стали более спокойными и уверенными, она, чуть отстранившись, заглянула ему в лицо любящим взглядом и спросила:
— Мы действительно должны расстаться со шпионской деятельностью?
— Ну что ж, мистер Беверли, — прошептала Мэри, стоявшая возле застекленной двери, ведущей во внутренний дворик, — мне кажется, все удалось как нельзя лучше.
Беверли вытаращил глаза и пробормотал какие-то нелестные слова в адрес женщин, сующих нос не в свое дело. Мэри хихикнула и повернулась к горстке романтически настроенных зрителей, которые «случайно» оказались возле двери именно в тот момент, когда Джастин заключил Эвелину в страстные объятия.
— Вот видите, леди Бротон, нечего было тревожиться. Я большой знаток сердечных дел и с самого начала понимала, каков будет конечный результат. Они так похожи. Оба такие… — Она лихорадочно подыскивала подходящее слово.
— Необычные? — подсказала леди Бротон.
— Да, — радостно согласилась Мэри. — И рассеянные. Как прикажете жить двум таким наивным, милым и таким невинным созданиям в таком злом, грубом мире? Подумать только: вор на свадьбе! Я за них беспокоюсь. Кто-нибудь непременно воспользуется их наивностью!
— Ну, об этой парочке я не стал бы слишком тревожиться, — загадочно произнес лорд Стоу и, бросив на всех последний задумчивый взгляд, удалился.
Ай-Оу-Ю — буквально: я должен вам (англ.). Долговая расписка. — Здесь и далее примеч. пер.
Потомки голландских поселенцев в Нью-Йорке.
Имеется в виду густой лондонский туман, желтый от пыли и копоти.
Buck (англ.) — самец.
Речь идет о личном дворянском звании, которое обычно присваивается за особые заслуги видным политическим деятелям, крупным бизнесменам, высшим чиновникам, а также ученым, артистам и т.д.; перед именем рыцаря ставится титул сэр, перед фамилией жены — леди.
Государственный гимн США.
