Черты лица Кеннета исказились от жадности.
– Я согласен с условиями, но заслуживаю, по меньшей мере, половины наследства.
Уорд пожал плечами:
– Вы так думаете? Надо полагать, ваш кузен ежедневно избивал и вас тоже.
Морган резко втянула в себя воздух. В груди все горело от стыда. Кеннет побагровел, тоже от стыда и чувства вины.
– Я не мог ей помочь. По закону муж может делать со своей женой все, что захочет.
– Наверняка эта мысль помогает вам крепко спать по ночам. – Уорд помолчал. – Должен предупредить вас, сэр, что второй раз я подобного предложения не сделаю. Или вы примете его прямо сейчас, или потеряете все.
Молчание. Потом Кеннет кивнул.
– Хорошо. – Уорд перевел взгляд на Морган: – У меня не было возможности обсудить все это с тобой, дорогая. Надеюсь, ты согласна на такую сделку?
– Делай все, что считаешь нужным, – осторожно ответила она.
– Мистер Тернер, мистер Смит уже подготовил документы. Если вы пройдете вместе с ним в его контору, мы завершим это дело прямо сегодня. Абнер, не могли бы вы послать за экипажем, когда выйдете отсюда?
Мистер Смит встал и собрал бумаги.
– Разумеется, сэр. Мистер Тернер, мистер Картер, моя контора в двух кварталах отсюда.
Кеннет кивнул и протянул руку Уорду:
– Благодарю, Монтгомери. Приношу извинения за свои прежние слова. Очевидно, слухи о вашей, репутации оказались ложными. Вы весьма великодушны.
Уорд криво усмехнулся и пожал протянутую руку.
– Сэр, все жители Бостона имеют репутацию жадных и скаредных. Мы считаем это комплиментом.
С этими словами мужчины вышли из комнаты, оставив Морган наедине с Уордом. Между ними повисла неприятная тишина, наполнявшая Морган волнением и страхом. Она рассматривала свои руки, перчатки за этот тяжелый день испачкались и были грязными – как и ее сердце за годы безрассудного поведения.
– Полагаю, я тоже должна поблагодарить тебя, – сказала она наконец, – и принести свои извинения, но право же, Уорд, если бы ты только объяснил мне…
Уорд вздохнул и откинулся на спинку стула, взявшись за край стола своими большими руками в черных перчатках.
– Я пытался, мадам, но толком не знал, к чему приведет мое расследование. Просто я мог открыть больше дверей в качестве твоего мужа, а не… твоего капитана. – Он помолчал. – Я приношу свои извинения за то, что вынужден был прибегнуть к таким варварским методам, когда добивался твоей руки. Надеюсь, ты понимаешь, что я сделал это с самыми благородными намерениями, заботясь о твоей безопасности и о законном имени для нашего ребенка. Роб уже готов начать процедуру развода по первому твоему слову. И не волнуйся о материальных затруднениях. Состояние Тернера я закреплю за тобой. Бог свидетель, ты его заслужила.
Сердце Морган заледенело.
– Развод? Ты хочешь развода?
Глаза Уорда оставались холодными.
– Мне казалось, это ты его хочешь.
– Я? Да как тебе такое в голову пришло?
– В нашу последнюю встречу ты очень ясно дала мне это понять.
Морган нахмурилась. Разве она просила развода? Те дни после родов в Чикаго были окутаны густым туманом… Уорд недоумевающе вскинул брови.
– Неужели ты забыла? Боже мой, Морган, – прошипел он, – ты ударила меня ножом!
– А! Это! – сказала она. Туман рассеялся. – Я только хотела убежать от тебя, но развод… Господи, ты только подумай о скандале!
На мгновение Уорд пришел в замешательство, потом едва заметно улыбнулся и понизил голос:
– Эти стены сегодня услышали вполне достаточно. Узнай мистер Рот о твоей склонности к ножам, дорогая моя, он мог бы пересмотреть свое мнение о тебе как о «хрупкой и изящной».
– О, разве? – Морган распахнула глаза, изображая невинность. – Но ведь я такая изящная, капитан!
Его глаза блестели.
– Да, мадам, образец хрупкости!
– И благоразумия!
– В Чикаго ты научила меня прятать от тебя подальше острые предметы.
Морган вздрогнула.
– Я сильно тебя ранила? Похоже, ты уже исцелился.
Лицо Уорда вдруг сделалось таким уязвимым!
– Ты думаешь, я страдал только от телесных ран, Морган?
Насколько глубокими оказались эти раны? Настолько, что он не смог от них оправиться? Да, настолько глубокими, что теперь он хочет развода, несмотря на неизбежно следующий за ним скандал.
Стук в дверь прервал их разговор, вошел констебль с какими-то вещами.
– Мистер Монтгомери, сэр, кеб уже прибыл. Вот вещи миссис Монтгомери и бумаги на подпись. – Он положил свертки на стол и с неловкостью добавил: – Начальник велел сказать вам, сэр, что как мы ни старались это скрыть, но, газетчики прослышали про арест миссис Монтгомери. Репортеры ждут снаружи.
Репортеры! Святые угодники!
– У вас есть задняя дверь, которая выходит в переулок? – спросил Уорд, вставая. – Будьте так добры, отправьте кеб в конец переулка. Мы сядем в него там. – Он сгреб все свертки, а Морган нацарапала свое имя на документах.
– Да, сэр. Конечно же, сэр.
– И поторопитесь, – велел Уорд, всовывая констеблю в руку золотую монету, – пока они не сообразили, что происходит.
– Я быстро, как молния, сэр! – ответил тот и поспешил прочь.
– Ну, Морган, надевай плащ и парик. Все остальное мы засунем в твой саквояж. Все янки очень аккуратные. Так, моя шляпа, трость – и выметаемся отсюда!
Уорд закрыл дверцу экипажа, и тот, дернувшись, покатил вперед. Морган сняла свой рыжий парик. Лицо ее было бледным, черты заострились. Она изнуренно улыбнулась:
– Я опять устроила неразбериху, да?
– Ну, с ней мы разобрались. Куда вас отвезти, мадам? У вас есть номер в гостинице?
– Нет. Они нашли меня на железнодорожной станции.
– На станции, – повторил Уорд. – Ты уезжала из города. Значит, ты все-таки решила не признаваться?
Морган свела брови.
– А откуда ты об этом знаешь? И вообще, как ты узнал, что я здесь, Уорд?
– Эми предположила, что ты можешь решиться на чистосердечное признание, и тогда Эдвард нанял детективов и велел им обойти все закладные лавки – вдруг ты надумаешь продать бриллианты, чтобы раздобыть денег. Кстати, – добавил он, сунув руку в карман, – вот они.
Морган глубоко вздохнула и потянулась к бриллиантам. Она провела по ним пальцами, и солнце, светившее в окно, заискрилось на драгоценных камнях.
– Я… я думала, что уже никогда их не увижу, – призналась Морган.
«А я боялся, – отозвалось его сердце, – что уже никогда не увижу тебя». Уорд не сказал этого вслух, он просто всматривался в каждую черточку ее лица, в каждую гримаску, в каждую тень, стараясь запомнить все это на случай, если все-таки навеки потеряет ее. На какой-то краткий миг там, в полицейском участке, ему показалось, что она его простила.
