Когда процедура осталась позади/он негромко окликнул:
– Эванджелина…
Она открыла глаза и увидела, что Ричард смотрит ей в лицо.
– Кажется, ты открыто выражаешь свои чувства только тогда, когда я целую тебя, ласкаю и заставляю кричать. Но пора покончить с тайна ми. Я вижу, что ты пытаешься придумать новую смешную отговорку. Давай начнем с самого легкого. Я знаю, что ты девственница. Точнее, только что была ею.
Эванджелина уставилась на него как кролик на удава.
– Что за глупости…
– Похоже, я не дал тебе времени собраться с мыслями и придумать что-нибудь более или менее правдоподобное. Черт побери, ты была так невинна, что я до сих пор не могу прийти в себя. Я был слеп. Именно этим объяснялись все твои глупые выходки. Но я видел и слышал только то, что хотелось тебе.
Она молчала как скала. Герцог вздохнул.
– Ладно. Хватит и того, что теперь многое встало на свои места. Ты была девушкой, и именно поэтому я причинил тебе боль. В первый раз женщине бывает больно, потому что мужчина должен прорвать ее девственную плеву. Как правило, потом больно не бывает, конечно если мужчина не полный дуб, как твой любимый усопший Андре, которого никогда не существовало на свете.
– Да, – сказала она, поняв, что отпираться глупо. – Я не была замужем.
Все кончено, думала Эванджелина. Она была слишком глупа, невежественна и не понимала, что мужчина всегда может отличить женщину от девушки. Что он будет делать? Ответ последовал незамедлительно.
Длинные пальцы герцога начали гладить ее плечи.
– Тогда скажи, почему тебе понадобилось приезжать в Чесли под видом мадам де ла Валетт, бедной овдовевшей кузины моей покойной жены?
Перед ее мысленным взором промелькнул калейдоскоп лиц. Насмешливый Ушар, уверенный в успехе своей миссии. Джон Эджертон, он же Рысь, клянущийся убить Эдмунда и ее отца. Она нисколько не сомневалась в правдивости его слов. Разве не этот человек хладнокровно задушил несчастную старуху? Мертвая миссис Нидл с холодным и белым лицом, освещенным лучами утреннего солнца… Она провела языком по пересохшим губам. Ей не оставалось ничего, кроме новой лжи. Эванджелина молчала, потому что ее голова раскалывалась от боли.
Герцог поднялся и бросил полотенце в лохань. Это простое физическое движение позволило ему справиться с досадой и растущим гневом.
– Есть и другие странности, – ровно и бесстрастно продолжал он. – Я знаю, что ты любишь меня. Именно поэтому ты и предложила отдаться мне. Нет, Эванджелина, не прерывай меня. Хватит лгать. Тебе никогда не удастся сыграть шлюху. Это попытка была обречена заранее. Во всяком случае, со мной. Но я не могу понять одного, а можешь поверить, я пробовал… Зачем ты вообще приехала сюда? Ты знала, что я сделаю для тебя все, что смогу. Знала, ко притворилась, что сомневаешься в этом… – Ричард сделал паузу и посмотрел на нее. – Ты испугалась? Говори же, черт побери!
Эванджелина не просто испугалась: она пришла в отчаяние. Ее приперли к стене, бежать было некуда. Она сбивчиво заговорила, хрипло дыша и качая головой:
– Это правда, я люблю тебя. Я не хотела… Когда я приехала сюда, это не приходило мне в голову. Но я ничего не смогла поделать. Конечно, ты прав. Раз уж я не могла стать твоей женой, мне захотелось что-то получить от тебя. И дать взамен. А что касается остального… Я знаю, что ты не можешь доверять мне. Я слишком плохо обращалась с тобой, чтобы рассчитывать на это. И все же поверь мне. Я не хочу причинить тебе вред. Тебе или кому-нибудь из твоих родных.
– Что тебе еще нужно от меня?
– Я должна… нет-нет, мне бы хотелось остаться в Чесли. Хотя бы ненадолго.
Ричард застыл на месте, обнаженный и растерянный. Эванджелина соскочила с кровати, промчалась мимо него, нагнулась и подобрала платье. Затем она подняла затравленный взгляд, покачала головой и устремилась к дверям спальни.
Ричард сделал к ней три шага и протянул руку.
– Нет! – крикнула Эванджелина. – Нет! – Она надела платье через голову, повернула ручку, выскочила из спальни и тихо закрыла за собой дверь.
Он долго смотрел на эту дверь, а потом перевел взгляд на туфли и чулки Эванджелины, кучкой лежавшие посреди спальни.
Вечер выдался необыкновенно темным; единственным светлым пятном были белые барашки волн, мерно накатывавшихся на берег. Было холодно, очень холодно, и Эванджелина, шедшая к гроту, плотно куталась в темный плащ. Как всегда, она предпочитала держаться в тени.
Сегодня, думала Эванджелина. Сегодня она отдаст прибывшему человеку письмо, и Эджертон поймет, что она больше не может продолжать работу. После этого все кончится. Должно кончиться.
Она вспомнила сегодняшнее утро, когда герцог пришел за ней на конюшню. Эванджелина хотела сбежать, но он улыбнулся и преградил ей единственный путь к отступлению.
– Ты чуть не преуспела, – сказал он. – Я был убежден, что сегодня утром ты станешь избегать меня, и придумал одну маленькую военную хитрость. Эванджелина, мы должны поговорить.
Она кивнула, ничего другого не оставалось.
– Ты плохо спала? – Конечно, плохо, но Эванджелина не думала, что это написано у нее на лбу. Тем временем герцог сухо продолжил:
– Можешь не волноваться. Я не буду перекидывать тебя через плечо и тащить в постель. Честно говоря, я с удовольствием раздел бы тебя и начал ласкать, но не собираюсь прикасаться к тебе. Что она могла ответить? Что сама отдала бы все на свете за возможность раздеть его и начать ласкать?
– Я решил, что не лягу с тобой в постель, пока ты не согласишься стать моей женой. Увы, судя по тому, как ты отводишь глаза, я вижу, что ты по-прежнему не хочешь меня, – точнее, не хочешь, чтобы я стал твоим мужем. А любовником? Ты предпочитаешь быть моей любовницей? Поскольку ты стала пунцовой с головы до ног, я делаю вывод, что сейчас передо мной стоит мадемуазель Эванджелина де Бошан, а не вдова почившего в бозе святого болвана Андре. Это верно?
– Я сделала Андре похожим на одного молодого французского джентльмена, графа де Пуйи. Он хотел жениться на мне.
– Надеюсь, ты отказала этому идиоту?
– Отказала.
– Ты больше не будешь отрицать, что любишь меня?
– Не буду. Можете дразнить меня и смеяться, пока я не всажу в вас одну из старинных шпаг ваших предков. Но послушайте меня, милорд… Если вы любите меня, то дайте мне время подумать, как быть дальше. По-вашему, я прошу слишком много?
Герцог потер пальцами подбородок.
– Ну что ж, это большая уступка с твоей стороны, – наконец сказал он. – Выходит, кое-чего я все-таки добился. Нет, ты просишь немного. Перед тобой стоит самый терпеливый из людей. Хотя на самом деле я не так уж терпелив. В данную минуту мне больше всего хочется раздеть тебя, повалить на кучу сена, лечь сверху и зацеловать до смерти. – Он тяжело вздохнул. – Но я дал слово. Взамен ты должна пообещать, что не будешь избегать меня.
