Черт бы побрал этих гостей — да и хозяйку с ними вместе. Но надо выполнять, ничего не поделаешь.
Венсан вырывался, когда она мыла ему мордашку, но не тут-то было.
— Ну вот, теперь и гостям показать не стыдно!
— А меня мама два раза сегодня конфетами угощала! И еще ботинки новые купила! — похвалился он.
— Она не твоя мама, — терпеливо напомнила ему Даниэль. — Твоя мама умерла. А твоего папу и братишку куда-то отправили на корабле. Помнишь папу? А Анри?
— Да, — ответил он как-то неопределенно. — Но теперь я должен их звать мамой и папой. Я яблока хочу.
— Ужинать скоро! — Даниэль услышала в своем голосе интонацию Барби.
— Если хочет, пусть! — в двери появилась миссис Монро. — Я сегодня надену мое синее платье, а оно мятое. Погладь, а я пока отдохну. Винсентик, лапочка, поиграй потихоньку, пока мама соснет немножко, ладно?
— Да, мама! — послушно ответил Венсан и затрусил за ней.
"Какая мерзавка! Никогда ни "пожалуйста", ни "спасибо"; а Венсан понимает, откуда ветер дует, не пропадет!"
Отворилась дверь на черный ход, вошел Андре.
— Вот и ты! А хозяйка дома?
Что это он так рано? Обычно он допоздна засиживается в конторе хозяина.
— Дрыхнет. Гости будут на ужин. Хорошо, что не за пять минут сказала. Еще на двоих готовить.
— Ну, с твоими-то способностями! Добавь побольше турнепса в суп!
— Да они суп не едят! — Даниэль хихикнула.
Андре пожал плечами:
— Нарежь хлеб потоньше! Так вот, слушай, моя прекрасная рабыня! У меня есть новости!
Она не сразу поняла, о чем это он. "Прекрасная" — это он о ней? Так он ее еще никогда не называл.
— Ага. А какие?
Он подошел к ней поближе, понизил голос:
— Я сегодня подслушал, как хозяин говорил с мистером Лейтоном насчет меня. У него большие планы.
— Да? Какие же?
— Он хочет женить меня на дочке этого Лейтона — Присцилле.
У Даниэль сердце оборвалось, во рту сразу пересохло.
— Я не думала, что у тебя на нее такие виды.
— У меня? Я белобрысых вообще не люблю, а тут еще эта ее комнатная собачка — обеих бы придушил!
Даниэль почувствовала некоторое облегчение.
— Но все-таки женишься?
Андре взял яблоко с блюда и надкусил.
— Нет, конечно. Стать второй собачкой? А ее мамаша в виде тещи, представляешь? — он очень похоже изобразил, как миссис Лейтон смотрит на окружающий мир сквозь свой лорнет.
Даниэль почувствовала себя еще лучше, хотя понимала, что расслабляться рано.
— Ну, а как же ты думаешь выпутаться? — осторожно осведомилась она.
— Они говорят, свадьба летом.
Он замолчал, откусил еще яблока. Даниэль не выдержала:
— Ну и что? Дальше-то что?
Андре посмотрел ей прямо в глаза:
— Летом меня здесь уже не будет.
— Где же ты будешь?
— Весной смоюсь.
Даниэль прижала руку к сердцу. Беглецов ждало суровое наказание. Ведь они здесь как негры на плантациях где-нибудь в Каролине. Она ждала, что он скажет еще.
— Двину на север, буду идти и идти, пока встречный мне не скажет: "Бонжур, месье!" — тогда, значит, пришел.
У нее защипало в глазах.
— Они сожгли все наши деревни. Помнишь, как дымом пахло, когда мы плыли несколько дней?
— Не всю же Канаду! Есть еще Квебек, Гаспэ, леса за Сент-Джоном, — он замолчал, а когда заговорил, голос его был необычно серьезным. — Пойдешь со мной, Даниэль?
Стало тихо-тихо. Только слышалось мяуканье кошки, потрескивание огня под вертелом, на котором жарилось мясо, да удары ее сердца. Он ждал.
— Да, — просто сказала она. — Пойду.
— Если поймают — выпорют, а то и хуже того!
— Пойду! — в ней вдруг все запело. — Пойду!
— Только смотри, чтобы этих искорок в глазах никто не видел! — к нему вернулся его обычный шутливый тон. — Помрачнее, потупее, иначе заподозрят!
— Я рычать научусь, — заверила его Даниэль.
— Ладно, не переборщи. А теперь еще сюрприз для тебя! — с этими словами он достал какой-то обрывок бумаги — вроде как из газеты.
— И что? — она не понимала ни слова из того, что там напечатано.
— Объявление платное! — он прочитал с явным удовлетворением: — "Разыскиваются члены семей Сир и Трудель. Обращаться к Гийому Труделю или Жаку Сиру". Они здесь, почти рядом, в Кэмбридже.
— Жак! — воскликнула она, и Андре зажал ей рот ладонью:
— Тсс! Учись осторожности! Подумай дважды перед тем, как что-нибудь сказать, а то влипнем?
Лицо Андре было так близко, и губы ее задрожали от прикосновения его руки. Он опустил, наклонил голову и… поцеловал Даниэль.
Она почувствовала, что все у нее внутри стало каким-то мягким, тягучим; ноги подогнулись; какие-то горячие нити протянулись по телу — в ноги, в руки, везде…
В соседней комнате послышались шаги. Андре быстро повернулся и исчез в двери.
— Мама говорит, мне можно сидру! — в кухню заглянул Венсан.
Она механически налила ему напитка из кувшина. В голове ее стоял туман. Совсем недавно она чувствовала себя такой одинокой, запуганной. А теперь — так тепло, сердце бьется, но вовсе не от страха. Потому что теперь у нее есть Андре!
Франсуа вовсе не был так наивен, как считали Солей и Селест. Он тоже сразу заметил, как повели себя супруги Годе после того, как он назвал имя мадам Кормье. И догадался о причине еще раньше Солей. Только он не считал это таким уж сильным основанием для того, чтобы продолжать жить за счет людей, которым и своих-то детишек кормить нечем…
Он встретил Одетту случайно, бродя по Сен-Анн в поисках возможного пристанища. Она шла впереди по тропинке с корзиной в руках и вдруг поскользнулась и хлопнулась навзничь. Содержимое корзины рассыпалось: луковицы покатились в одну сторону, турнепс — в другую. Послышалось крепкое мужское ругательство. Франсуа бросился помочь.
— Вы не ушиблись, мадемуазель?
Она села, потирая затылок.
— Черепушку чуть не разбила. Я — мадам, а не мадему…
Только сейчас она его разглядела, и выражение ее лица сразу волшебным образом изменилось.
— О, месье, мне так неудобно — я в таком виде! Не поможете ли мне?
Франсуа охотно исполнил просьбу: не только помог ей подняться, но и собрал в корзину все, что рассыпалось, и решил даже сопроводить женщину до дому.
— Где вы живете, мадам?
— Да вот там. В той вот маленькой избушке. Впрочем, для одной даже она велика. Это мужнина, он мне ее оставил, умирая, слава Богу, а то что бы со мной сталось? Да и так трудно жить одинокой женщине, особенно в эти времена! — она проговорила, нет, пропела это мелодичным голоском, стреляя в него глазками из-под длинных пушистых ресниц; корзину она, само собой разумеется, оставила нести ему, а сама ловко подцепила его под руку.
