— Кого я вижу? Буасси!.. Ну, как поживаете? Ведь мы не виделись с вами целый век…
— А вы-то сами что поделываете, милейший Лермилье? Уж не с художественной ли целью попали вы на скачки? Соскучившись писать красавиц, не взялись ли вы за лошадей?
— Ну, вот еще что выдумали! Я здесь с американцами, поклонниками моей кисти.
— А я украшаю своим присутствием экипаж молодого Фурнериля, который притащил сюда всю кутящую ватагу.
— А, ватагу! Значит, вы еще хороводитесь с нею? Неужели вы не успели до сих пор проанатомировать всех этих картонных плясунов до самой души, если таковая у них имеется?
— Друг мой, эти бесшабашные кутилы представляют неистощимый рудник психологических наблюдений. Бывая с ними, можно собрать материалу на десять романов и на двадцать театральных пьес. Трагическое превосходство чередуется в их среде с комическим.
— Они как раз попали в трагедию при нашем последнем свидании.
— Действительно, так, когда умерла эта бедная малютка госпожа Леглиз. У ней было сердце, и это убило бедняжку.
— Ее приятельницы не рискуют тем же, не так ли?
— Нет, у них только один бюст!
— Значит, маленькая госпожа де Рево по-прежнему имеет нескольких поклонников?
— Нет, она пылает жестокой страстью к молодому Фурнерилю, и он у ней единственный.
— Его средства позволяют ей ограничиться одним!
— Что же касается госпожи Тонелэ, то она придерживается Тузара и Кретьена. Судья от нее отстал, находя, что ему предоставляли мало случаев пользоваться своими правами, требуя в то же время слишком много услуг.
— Как требовательны эти люди закона!.. Он не довольствовался моментальными снимками мужа, а добивался позирования жены?
— Зато у нас есть новое приобретение: англичанка, от которой мы все без ума; она побивает госпожу Варгас в теннис и своими прекрасными руками составляет нам неведомые напитки, от которых огонь разливается по телу… Ее зовут миссис Лудвель. Это блондинка с ослепительно белым телом… Вот была бы отличная модель для вас! А кстати, как ваши дела с Розою Превенкьер?
— Ну, с нею я недалеко ушел. Мне даже не удалось приступить к ее портрету, как произошли события, повлекшие за собой катастрофу с госпожою Леглиз. Так у нас все и осталось в проекте. Но это дело еще не ушло. Госпожа де Ретиф возьмется за него.
— А куда девалась эта восхитительная женщина? Она совсем пропала. Вот уж полгода, как я не имею никаких слухов о ней.
— Она проводила лето в Территэ… А Превенкьер жил с дочерью в Эвиане.
— Значит, между красавицей блондинкой и золотопромышленником по-прежнему продолжается любовь?
— О, мой друг, банкиру не вырваться! Если он когда-нибудь сорвется с крючка, то не иначе как по игре случая. Госпожа де Ретиф повела с ним серьезную игру, и он раб этой женщины навек. В его годы нельзя устоять против такого изобилия привлекательности. Эта вдовушка, с ее умом, грацией и умением жить, способна заменить собою двадцать красавиц; она — целый сераль.
— Женится ли он на ней?
— Если она захочет. Когда Роза будет замужем.
— Да разве она выходит замуж? За кого?
— Ее жених — славный малый, по имени Проспер Компаньон, нечто вроде друга детства… Человек достойный, дельный, с удивительным лицом изобретателя, поглощенного своей мечтой.
— Ну, в области мечтаний ему, кажется, повезло, потому что самая смелая его мечта осуществилась.
— Превенкьер полагает, что его будущий зять, которого он сделал пайщиком у Леглиза, удесятерит барыши завода… Банкир того мнения, что его дочь сама делает превосходную партию, выходя за Компаньона.
— Великолепно! Значит, бедняга Леглиз может опять приняться за прежнее?
— Он страшно изменился, постарел и образумился… Смерть жены нанесла ему удар, от которого он не может оправиться.
— А Томье?
— Исчез. Думают, что он путешествует по Востоку… Латурнель рассказывает, что встретил его на Синайской дороге где-то в Аравии и будто бы он намерен постричься в монахи. Но все это чепуха. Томье захотел рассеяться, позабыть свое горе, вот он и скитается до поры до времени в дальних краях. Но, пожалуй, не сегодня-завтра мы увидим его опять, блестящим более прежнего, и он снова займет место во главе парижского движения… Такой человек, как Томье, не создан для продолжительного уединения: ему нужен блеск, шум, великолепие наших праздников.
— Да. А тем временем под могильным камнем будет спать маленькая госпожа Леглиз, не виновная ни в чем, Кроме того, что она любила всей душой.
— Что делать, милейший, жизнь не остановишь ничем!
— Верно. И не следует мешкать, увлекаясь философскими рассуждениями. Минуты бегут, не станем останавливаться! Идемте, парижские кутилы!
В отделении весов зазвонил сигнальный колокол, возвещая о выходе лошадей. Над толпой вдали мелькнула жокейская куртка.
— До свидания, Буасси. Очень рад, что повидался с вами. В один из этих вечеров вы увидите меня с кутящей ватагой.
— Льщу себя этой надеждой!
— Постойте, любезнейший, оглянитесь вон туда, направо; видите, все наши дамы на дилижансе!
И действительно, взмостившись на верх высокого экипажа, молодые женщины красовались во весь рост в прозрачном воздухе, кокетливые, грациозные в своих свежих туалетах, возвышаясь над несметными толпами остальной публики в виде лучезарного апофеоза беспечности и наслаждения.
1898
Georges Ohnet, 1848–1918
Адюльтер — супружеская неверность, измена
Редингот — длинный сюртук, также особый покрой дамского пальто, напоминающий сюртук
Пароксизм — припадок, признак болезни; обострение болезненного процесса, проявляющееся внезапно
Капельдинер — служащий театра, проверяющий у посетителей билеты, наблюдающий за порядком
Сильфиды — в кельтской мифологии, а также в средневековом фольклоре — духи воздуха
Матримониальный — брачный, относящийся к браку
Коллеж — среднее учебное заведение во Франции
Оникс — минерал, разновидность агата, с чередованием черных и белых слоев; полудрагоценный камень
Конфирмация — у католиков — т. наз. таинство миропомазания, совершающееся над детьми (7-12 лет)
