Действительно, дельный совет. Попить чайку, чтобы больше никогда не проснуться… Как же она не догадалась хотя бы записку оставить, когда удирала из Килмарти-касл?
– А что вы будете делать, если я не успокоюсь? Натравите на меня пса? Но у вас ведь ничего не выйдет, верно? Чем вы его напичкали?
Рандольф самодовольно усмехнулся. Когда же заговорил, на лице его появилось какое-то почти благоговейное выражение. И Джорджетт окончательно убедилась в том, что имеет дело с безумцем.
– Я дал ему отличное снадобье. Комбинация из нескольких растительных экстрактов, в числе которых экстракт белены. И еще – концентрированная доза масла полыни. Очень полезно для усмирения тупых и упрямых созданий. Они становятся прямо-таки шелковыми. Через несколько часов он проснется. – Рандольф брезгливо поморщился. – Я лишь сожалею о том, что мне пришлось применить менее научный подход, чтобы избавиться от вашего мужа. Пуля – это так… грязно.
Джорджетт вздрогнула – словно пуля пронзила ее.
– Что вы с ним сделали? – прошептала она.
– Я его убил. – Рандольф сделал еще один шаг. – Пристрелил на дороге, ведущей в Морег. И потому теперь вы свободны и можете выйти замуж за меня.
У Джорджетт защипало глаза. Она чувствовала себя так, словно у нее вырвали сердце. Но она отказывалась в это верить! Ведь Джеймс – сильный, надежный, самый сильный и самый надежный из всех мужчин, с которыми ей доводилось встречаться. Он не мог умереть! Не мог умереть от руки этого жалкого, щуплого, полоумного ботаника! Рандольф лжет! Он лгал ей раньше, лжет и сейчас!
«Господи, только бы это была ложь!»
– Ваше снадобье не подействовало на меня так же, как на пса, не так ли? – Она приподняла кочергу еще выше. – Но, с другой стороны, я ведь не тупая тварь, хотя именно такой вы меня считали. Но я, по крайней мере, не настолько глупа, чтобы меня можно было обманом затащить под венец.
Рандольф вздрогнул всем телом, словно очнулся от сна. Протянув к ней руки в нелепом жесте, уместном разве что на сцене провинциального театра, он заговорил горячо и с пафосом:
– Джорджетт, как вы можете так обо мне думать? Вы мне дороги, я лишь хотел защитить вас. Я бы никогда…
– Я говорила сегодня с пастором Рамзи.
Голова Рандольфа дернулась, как будто его потянул за нитку невидимый кукловод.
– Что?..
– Я знаю, что вы все спланировали. Вы пригласили меня сюда, уже все продумав, так что не надо делать вид, что вы всего лишь хотели меня защитить. Вы одурманили меня, напичкали какой-то дрянью, чтобы, воспользовавшись моей беспомощностью, жениться на мне без моего согласия. – Джорджетт опустила кочергу и смерила кузена полным ненависти взглядом. – В Килмарти уже знают о том, что вы пытались сделать. На вашем месте я бы немедленно уехала отсюда, пока еще есть такая возможность.
– Без вас я не уеду! – прорычал Рандольф. – Вчера вам удалось скрыться от меня, когда мы были уже у ворот церкви, но на этот раз вам так не повезет.
– Зачем? – спросила она, снова угрожающе подняв кочергу. – Зачем вы это делаете? Со мной, с собой? – Кузен, которого Джорджетт помнила с детства, исчез навсегда, и вместо него перед ней стояло чудовище. Она тосковала о том мальчике из детства, товарище по играм, но ее тревожила и собственная роль в печальной метаморфозе, произошедшей с некогда любимым кузеном. Неужели она каким-то образом дала ему понять, что хочет всего этого, что хочет его?
Саркастический хохот был ей ответом.
– Все просто и буднично. Мне нужны деньги, Джорджетт, иначе я не смогу завершить учебу. Ты ведь знаешь, как дорого нынче учиться в университете. А ты – средство для достижения цели. Ты богата, и это все решает.
Джорджетт судорожно сглотнула. Воздух, насыщенный запахами растений, которые Рандольф изучал с достойной лучшего применения прилежностью, душил ее. К горлу подступала тошнота. О боже, она даже не представляла, как была близка к тому, чтобы всего лишиться. И это сделал бы с ней ее бывший друг, который либо сошел с ума, либо слишком увлекся экспериментами с растениями, которые изучал так давно и внимательно.
Джорджетт покачала головой, задаваясь вопросом, имело ли смысл что-то говорить ему. Он свихнулся настолько, что был уже не в состоянии воспринять услышанное.
– Послушайте меня, Рандольф. Я не выйду за вас. Никогда. Я не вышла бы за вас, даже если бы была настолько бедна, что мне пришлось бы задирать юбку, чтобы заработать на пропитание.
Лицо Рандольфа исказила гримаса гнева.
– Ты грязная шлюха, готовая задирать юбку перед первым встречным! Посмотри на себя! – брызгая слюной, кричал Рандольф. – Посмотри, как низко ты пала! Это ты меня недостойна!
И тут он бросился на нее, но Джорджетт была к этому готова. Теперь уже, наверное, ничто не могло бы застать ее врасплох. Она ловко увернулась и столь же ловко поставила ему подножку. Рандольф, потеряв равновесие, растянулся на полу, и Джорджетт стукнула его по голове кочергой, вложив в удар всю свою силу – так что даже рука заболела.
Рандольф неподвижно лежал на полу и стонал от боли. Джорджетт придавила его шею к полу кочергой.
– Джеймс Маккензи стократ лучше вас, – прошипела она, глядя ему в глаза. – Вчера я сделала свой выбор, и я буду благодарить Бога каждый день всю оставшуюся жизнь за то, что не вы оказались на его месте.
Рандольф хрипло засипел, а Джорджетт, склонившись над ним, тихо, но отчетливо сказала:
– Из-за вас я забыла самую чудесную ночь в своей жизни. И если вы отняли у меня еще и будущее, то знайте: я непременно вас убью.
Должно быть, Джеймс на какое-то время потерял сознание; когда же он в следующий раз открыл глаза, небо над ним казалось темно-серым – так бывает в короткий промежуток между закатом и ночной тьмой. А вскоре зажглись звезды, смотревшие на него с насмешкой.
Джеймс осторожно ощупал подбородок. Вся рука стала липкой от крови, и это очень его встревожило. Удивляло то, что пулевое ранение оказалось не таким уж болезненным, но откуда же тогда столько крови?
Он с трудом забрался на Цезаря, припал к шее коня и предоставил верному другу везти его туда, куда тот захочет. Сам Джеймс не знал, куда должен ехать, знал лишь, что глупо оставаться здесь, подставляя себя под пули и истекая кровью.
Цезарь, слава богу, сделал то, что сделал бы на его месте любой разумный конь: повез своего хозяина домой.
Во дворе Джеймс слез с коня, вернее – свалился. Затем окликнул Патрика и отогнал от себя Джемми, облизывавшего его лицо своим шершавым языком. Через несколько минут Джеймс увидел склонившегося над ним Патрика с фонарем в руке. Приподняв фонарь повыше, тот прошептал:
