— Я могущественный целитель деревьев! — крикнул он Розалинде. — Мне не нужны ни игла, ни нитка.
— Потому что ты чародей, — деловито ответила она и, подойдя, коснулась ветки. Ветка держалась надежно, и Розалинда кивнула.
Слева раздался громкий, похожий на выстрел звук. Спрятав Розалинду за спиной, он обернулся.
Непонятные звуки становились все громче.
— Немедленно прекрати этот чертов шум! — завопил Николас, вскинув голову. — Никого ты этим не напугаешь! Прекрати, пока я не вышел из себя.
Почти тут же наступила тишина.
— Это был дракон, — решил Николас. — Я не потерплю подобных глупостей!
Голос его звучал холодно и повелительно. Теперь он тоже выглядел по-другому: длинные волосы обрамляли суровое лицо. Словом, настоящий, древний воин. Черный плащ куда-то подевался. Теперь на нем были черные узкие брюки, белая рубашка с широкими рукавами и черные сапоги до колен. Он казался опасным и готовым на все.
Розалинда робко коснулась его плеча.
— Разумеется, — отмахнулся он. — Именно таким я должен быть в Пейле. Ты ведь тоже стала иной.
Возможно… так и должно быть. А может, это просто иллюзия, о чем и предупреждал Саримунд.
— Ты похож на воина.
— Мы спросим Саримунда обо всех случившихся с нами изменениях, если этот ничтожный писака покажется.
Похоже, эти перемены совсем его не беспокоили.
— Не волнуйся, — продолжал он, — мы разберемся, в чем тут дело. Сначала необходимо найти красного лазиса.
Обернувшись, они увидели великолепное создание, такое же красное, как кровавые луны, с блестящей шкурой, толстыми ногами, широкой спиной и длинной, грациозной шеей: нечто вроде гибрида шотландского пони и арабского скакуна. На узкой морде сверкали огромные серые, наполненные светом глаза, обрамленные невероятно длинными ресницами. Красный лазис молча смотрел на них.
— Ты Бифрост? — спросил Николас, прижимая к себе Розалинду.
Лазис наклонил голову.
— Самый старый лазис в Пейле?
Да, это я.
Любуйтесь, друзья. Здесь нет никого старше меня, — пропел ангельский голос.
Снова дурацкие вирши с отвратительной рифмой, подумал Николас.
— Не такие уж это плохие рифмы, — обиделся Бифрост. — Да-да, я читаю ваши мысли. Вы очень уж суровы. Сочинять стихи трудно. Давайте тогда изъясняться прозой.
— Саримунд писал, что ты защитишь нас от тайбера. Но когда мы оказались в Пейле, тебя здесь не было, — сказал Николас.
Бифрост грустно кивнул:
— Я единственный красный лазис, оставшийся в Пейле. Мою подругу убила лунная буря.
Николас вопросительно вскинул брови.
— Бури случаются, время от времени, когда на небо восходят три полных кроваво-красных луны. Каждую тысячу лет или около того начинается буря, и луны сталкиваются, издавая жуткий скрежет. На землю начинают падать гигантские огненные, отливающие красным блеском копья. На этот раз одно копье, к моей неутихающей скорби, убило мою подругу. Теперь я остался совсем один. Однако тайбер про это не знает.
Один раз в тысячу лет?!
— Когда это случилось? — спросила Розалинда.
— Возможно, во время последнего полнолуния, хотя, если подумать хорошенько, сомневаюсь, чтобы это было правдой. Знаете, мои черные и бурые родственники — тупые, лишенные всякого воображения создания. Даже тайберы их не едят: утверждают, что они чересчур солоны. Но драконы Саллас-Понда говорят, что у них сладчайшее мясо. Правда, драконы мяса не едят, так что непонятно, откуда им это известно. А вот тайберы настолько глупы, что до сих пор не поняли, что я единственный оставшийся в Пейле лазис. Я пришел, дабы убедиться, что вы невредимы после схватки с Кландусом, сыном Тараниса, наглым избалованным баттелом. Но вы оба прекрасно держались.
— Что такое «баттел»? — полюбопытствовала Розалинда.
Красный лазис захлопал длинными ресницами:
— Баттел — это особенно мерзкое создание, вечно пытающееся казаться важнее и значительнее, чем есть на самом деле. Я сам бы убил дрянного юнца, не будь так охвачен скорбью.
Бифрост опустил голову и тяжко вздохнул. Розалинда и Николас сочувственно молчали. Наконец он снова поднял голову и уже более оживленно воскликнул:
— Скорее всего, господин мой, вы сделали ошибку, сказав Кландусу, что он не бог, хотя это правда. Дракон Саллас-Понда должен совершить немало великих дел, чтобы достичь божественного состояния.
— А кто решает, сделать дракона богом или нет? Что может быть выше божества? — допытывался Николас.
Бифрост снова захлопал ресницами, опустив голову с таким расчетом, чтобы они могли полюбоваться их поразительной длиной и густотой.
— Редко, крайне редко золотая скорлупа лопается, и оттуда выкатывается дракон, крошечный и мокрый, с прилипшими к телу крыльями. Он растет и взрослеет быстро, как физически, так и умственно, после чего ему предлагают выполнить определенные задания.
— Как Геркулесу в земной мифологии? — вмешалась Розалинда.
— Не знаю я никакого Геркулеса, но если дракон Саллас-Понда удачлив и успешен, его способности и статус в Пейле постепенно меняются. Он может навязать свою волю и желания чародеям и колдуньям, живущим в Блад-Роке, и темсамым не дает им убивать обитателей Пейла. Когда-то драконы легко справлялись с ними, но с годами те стали сильнее и коварнее. Теперь чародеи иногда пытаются погубить драконов, хотя делают вид, что поклоняются и восхищаются ими.
Бифрост взглянул на Николаса.
— Вы спрашивали, какое создание или существо стоит выше бога. Должно быть, такое, иначе кто дает драконам Саллас-Понда задания? Кто их судит? Я размышляю над этой тайной в те редкие моменты, когда не скорблю о потере своей подруги. Но вы оскорбили Кландуса. Теперь он улетел на свою скалу, чтобы погреться у костра в материнской пещере. Интересно, как поступит Таранис, когда Кландус своими жалобами и нытьем вынудит прислушаться к его измышлениям? Кландус, вне всякого сомнения, изобразит вас гнусными и подлыми людьми. Таранис ненавидит капризы, а Кландус сейчас наверняка бьется в истерике.
— Надеюсь, что отец накажет его, хорошенько шлепнув хвостом, — покачал головой Николас.
Красный лазис кивнул:
— Кажется, только вчера мы с Таранисом спорили, когда вы придете, и что из этого выйдет. Впрочем, и моя подруга вроде бы погибла совсем недавно. Я ждал вас. Как странно видеть вас, госпожа, взрослой женщиной, а не той маленькой девочкой, чье лицо Саримунд запечатлел в моей памяти. А в вас, господин, я одновременно вижу и мальчика, и мужчину. Да, еще нужно упомянуть и об Эпоне, колдунье с безжалостной душой. Правда, она убивает, не пытая и не издеваясь над людьми. В Блад-Роке нет чародея, который не страшился бы ее и в то же время не восхищался, причем вполне искренно. Она очень опасна, господин, и, надеюсь, этого вы не забудете.
