— И что? — спросила она.
— Я знаю, что ты не любишь меня, зато я люблю тебя и постараюсь сделать тебя счастливой, — договорил Маккензи.
— Но с чего ты взял, что я не люблю тебя? — недоумевала Хани.
— Знаешь, сойка, если ты не хочешь выходить за меня, скажи об этом прямо, и кончим этот разговор.
Не стоит бродить вокруг да около… — Только тут до него дошло значение ее слов. — Ты хочешь сказать… Она обвила его шею руками.
— Я люблю тебя, Люк.
Он медленно опустил ее на землю и впился в ее губы горячим пересохшим ртом. Хани судорожно вздохнула.
— Мы сразу поженимся? — спросил он, покрывая россыпью мелких поцелуев ее шею.
— Да, — выдохнула она.
Приподняв голову, Маккензи заглянул в ее затуманившиеся глаза и нежно погладил ее щеку.
— Ты же знаешь, сойка, что я сделаю все для того, чтобы ты была счастлива.
Девушка зачарованно смотрела на него. Люк дотронулся губами до ее лба, до кончика носа, а затем снова впился в ее губы.
«Ох, Люк, — мелькнуло у нее в голове, — только с тобой я чувствую себя так чудесно. Я так люблю тебя!»
Девушка изогнулась дугой, чтобы сильнее прильнуть к его телу, чтобы утонуть в темной глубине его сапфирового взгляда.
— У тебя такая великолепная грудь, — прошептал он, дотрагиваясь пальцами до просвечивающих сквозь ткань лифа отвердевших сосков.
Хани вздрогнула.
— Мне нравится наблюдать за тобой, сойка, — прошептал Маккензи.
— Не надо, Люк, — едва смогла пролепетать она.
— Хочешь, чтобы я остановился? — спросил он, дотрагиваясь до другой груди Хани. Она была не в силах ответить ему. Люк не сводил с нее горящего желанием взора.
— Если хочешь, чтобы я остановился, я послушаюсь, — хрипло проговорил он.
Опустив лиф ее платья и нижнюю рубашку, он стал целовать ее соски. Хани застонала от наслаждения. Их губы снова встретились. Когда бесконечный поцелуй прервался, Маккензи прошептал:
— Я люблю тебя, сойка. Мы все можем начать заново. В наших отношениях больше не будет лжи, а все ошибки останутся в прошлом.
— Да, Люк, да! — воскликнула девушка, и они запечатали это новое соглашение еще одним поцелуем. Люк сел и поправил ее платье.
— Жаль, что мы еще не муж и жена, — проворчал он. — Меня раздражает, что я вынужден целоваться с тобой, прячась от всего мира. Как школьник! — Он встал и помог подняться девушке. — Жду не дождусь, когда получу все привилегии женатого человека.
У Хани слегка кружилась голова от поцелуя «школьника».
— Представляю себе лицо Джоша, когда он узнает радостные новости, — проговорил Маккензи.
— А мне не терпится взглянуть на Синтию, — засмеялась Хани.
— Думаешь, Джош будет счастлив?
— Надеюсь, что и мы тоже, Люк. Маккензи бережно убрал несколько непослушных локонов с ее лица.
— Нам придется немало потрудиться, чтобы добиться этого, но ведь игра стоит свеч, не так ли?
Они опять слились в горячем поцелуе, позабыв обо всем на свете, но вдруг до них донесся крик Джоша:
— Папа, смотри, как быстро я умею ездить! Люк повернулся и увидел, что сын верхом на пони скачет по лужайке.
— Замедли шаг, Джош, так слишком быстро! — Его кулаки сжались, когда он заметил на пути лошадки толстый ствол поваленного дерева. — Дерни за поводья, Джош! Скорее! — К его ужасу, у мальчика не было уздечки в руках. Она болталась где-то сбоку, а пони с каждым мгновением приближался к опасной преграде.
Отпустив Хани, Люк бросился к своему скакуну, но Аламо был слишком далеко от мальчика, и не было никакой возможности подоспеть вовремя, чтобы спасти ребенка.
Амиго тоже почуял опасность. Грозно залаяв, он бросился наперерез лошадке. Пони испугался, шарахнулся в сторону и уже через несколько мгновений был схвачен подоспевшим к нему Люком.
Задыхаясь от волнения, Хани что есть мочи бросилась к ним. Когда она подбежала к Аламо, Джош уже сидел рядом с отцом, а перепуганный Люк крепко обнимал мальчика.
— Никогда больше не делай этого, сынок, — проговорил Люк. — Ты же мог погибнуть.
— Это было так здорово! — весело выкрикнул ребенок.
— Думаю, на сегодня достаточно уроков верховой езды, — заявила Хани. Она забрала у Люка мальчика, а затем и сам Маккензи спрыгнул с коня. Все трое отправились к расстеленному под кустами одеялу; за ними, высунув язык, плелся Амиго.
Люк потрепал собаку по голове.
— Чертов пес, — добродушно пробормотал он. Когда все расселись на одеяле, Хани переглянулась с Маккензи и сделала ему знак начинать.
— Джош, — медленно заговорил Люк, — у нас для тебя хорошая новость. Я отправил фрау Фрик в Сакраменто.
— Ура-а-а!!! — завопил мальчуган. Люк откашлялся.
— И мы с Хани собираемся пожениться, сынок, — договорил он.
Маккензи и Хани во все глаза смотрели на мальчика. Джош оторопел. Несколько мгновений он молчал, видимо, осознавая только что услышанную новость, а потом нерешительно спросил:
— Папа, ты хочешь сказать, что теперь Хани будет моей мамой?
Люк подмигнул девушке.
— Да, сынок, — ответил он.
— Ура-а-а!!! — Мальчик бросился к ним с поцелуями, и вся компания со смехом повалилась на одеяло.
Джош поцеловал их, а потом спросил у девушки:
— А можно я буду называть тебя мамой, а не Хани?
— Хорошо бы, — ответил вместо нее Люк.
— Но если не хочешь, то не надо, — быстро добавила Хани.
— Хм! — хмыкнул мальчик. — Пожалуй, хочу. — Он вскочил на ноги. — Ты слыхал, Амиго? — Пес все это время неуклюже пытался примоститься рядом. — Хани будет нашей мамой, и мы будем называть ее мамой, а не Хани! А старая фрау Фрик со своей противной кошкой уехала! И тебе не придется больше спать одному!
Люк обнял Хани за талию.
— И тебе тоже, папа, — добавил мальчуган.
Люк и Хани обвенчались на следующее утро. На скромную церемонию были приглашены лишь Синтия, Дуг, Мэтт Бреннан и сияющий от радости Джош.
Радость события была омрачена сообщением об отъезде Синтии и Дуга в Сиэтл. Как и предполагала Синтия, ее муж не решился отказаться от выгодного предложения.
— Пока что мы просто съездим посмотреть больницу, — сказал доктор на прощание.
— Да, но ко времени вашего возвращения мы уже уедем, — печально вздохнула Хани.
— Кто знает, может, мне не понравится в Сиэтле и я решу остаться в Стоктоне.
— Ты всегда можешь приехать в Техас, приятель, — пожимая руку другу, сказал Люк.
— Не удивляйтесь, если мы вдруг к вам нагрянем, — вмешалась Синтия. — Если мы не уедем в Сиэтл, я не решусь остаться здесь с дочерью. Не нравятся мне жители Стоктона.
Не в силах смотреть, как Синтия прощается с Джошем, Хани отвернулась. Потом, заливаясь слезами, женщины обнялись.
