— Вы так не поступаете, — удрученно взглянул на нее генерал. — Вы мне говорили, что Вирджиния — страстная натура, но я этого не замечал. Она всегда такая ответственная, что я забывал, что у нее есть другие потребности, женские желания. — У генерала задрожал голос. — Что-то такое, что ваш внук рассмотрел лучше меня.
Слишком поздно, но он вспомнил, как Шарп, находясь у них в столовой, обратил внимание на то, как одета Вирджиния, потом поблагодарил ее за сандвичи… Он вел себя как джентльмен.
Если бы генерал справедливо оценивал его поведение за последнюю неделю, то должен был признать, что Шарп всегда держался как джентльмен. Более того, он стал лучше вести себя. Он ни разу не пожаловался, что чистит конюшни, и старательно выполнял свою работу. Он проявил искренний интерес к тому, как Айзек тренирует лошадей.
И дал несколько личных советов насчет корма для породистых лошадей.
Этот человек—либо превосходный актер, либо джентльмен. Айзек так долго был убежден в первом, что во второе ему было очень трудно поверить. Но прошедшая ночь в корне изменила его отношение к лорду.
— Я знаю, вы не хотите это слышать, Айзек, — тихо сказала миссис Пламтри, — но мне кажется, они подходят друг другу. В Вирджинии как раз достаточно огня, чтобы удержать его интерес, а в нем как раз достаточно здравого смысла, чтобы послушать ее, когда она его поправляет. Это будет удачный брак, если вы найдете возможным одобрить его. Удачнее, чем с лордом Девонмонтом, должна сказать.
«Я не могу выйти замуж за Пирса, я люблю Гейбриела!»
— Прошлой ночью Вирджиния ясно дала понять, что никогда не выйдет замуж за Пирса. И это стало для меня еще одним открытием.
Неужели он действительно думал, что Вирджиния с Пирсом могут пожениться? Он надеялся на это, но где-то в глубине души понимал, что они вели себя скорее как брат и сестра, чем как любовники. Просто он так хотел этой свадьбы, что не обращал внимания на то, что подсказывала ему интуиция.
Похоже, он всегда вел себя так со своим ягненочком.
— Я привык отдавать приказы, даже своей внучке, а она терпит это. Но вы были правы. В любви даже генерал не может диктовать условия.
— Она любит Гейбриела? — дрожащим голосом спросила Хетти.
— Говорит, что любит. Но думает, что чувство вины не позволит ему полюбить ее в ответ.
— Возможно, — вздохнула миссис Пламтри. — Мне очень жаль, что прошлой ночью я сказала про то, что Роджер мог лгать. Я не хотела этого говорить.
— Нет, вы правильно сделали. С тех пор у меня было много времени подумать — целая ночь, — тяжело вздохнул Айзек. — Вирджиния всегда превозносила Роджера, а я сам окружил ореолом святости память о нем. Роджер любил выпить и поиграть в карты. И время от времени лгал мне и о том, и о другом. Он был в беде, и я это знал. Но ничего не мог поделать с этим, поэтому после его смерти просто было легче…
— Обвинить Гейба, — пробормотала миссис Пламтри.
Генерал тяжело сглотнул. Это трудно было сказать, особенно ей. Он вкратце поведал миссис Пламтри, что говорил Вирджинии о своем разговоре с Роджером в ту ночь.
— Роджер ни слова не сказал о том, что его запугали или заставили силой. Это только мои домыслы. Но вы были правы, черт возьми. Тот факт, что именно Роджер вытащил из постели вашего внука на ту гонку, ясно говорит о том, кто виноват. Я пытался твердить самому себе, что Шарп солгал об этом. Но если он лгал, почему тогда просто не заявить, что это Роджер бросил вызов? Зачем признаваться в сильном опьянении?
— Зачем говорить Вирджинии, что он ее не достоин? — добавила мисс Пламтри.
— По моему мнению, никто не может быть достоин моей Вирджинии, — отрезал Айзек, заметив сердитый взгляд Хетти.
— Возможно, вы правы, — улыбнулась миссис Пламтри. — Но я все равно утверждаю, что Гейб станет для нее хорошим мужем.
Шарп женится на его внучке. Мысль об этом вызывала раздражение, но если Вирджиния так сильно хочет его…
— Генерал должен уметь признать поражение и то, что его перехитрили. Между вами и Вирджинией… — Он с серьезным видом посмотрел на Хетти. — Я желаю ей только счастья, вы это знаете.
— Знаю. И тоже этого хочу. Для них обоих. — Хетти подошла к нему ближе. — Спасибо вам, Айзек, что проявляете объективность в этом деле.
Миссис Пламтри поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать генерала в щеку, но он взял ее рукой за подбородок и поцеловал прямо в губы. Когда он поднял голову, она смотрела на него, широко раскрыв глаза, а на щеках ее вспыхнул розовый девичий румянец.
В ее взгляде можно было заметить удивление и спокойное понимание происходящего.
Генерал обхватил ее за талию, прижал к себе и теперь поцеловал уже более основательно. Хетти таяла в его объятиях, и он это знал, потому что миссис Пламтри была достаточно взрослой, чтобы понимать, как ведут сражение. Уж точно не словами.
Капитуляция еще никогда не была такой сладкой.
Стук в дверь заставил генерала с сожалением отпустить Хетти. Особенно когда она, взглянув на него с мягкой улыбкой на губах, пошла открывать дверь.
— Бабушка, — влетела в комнату Селия, — я повсюду тебя ищу! Я только что видела Гейба…
— Он вернулся? — спросила, выходя из спальни с сонным видом, Вирджиния. Она все еще была во вчерашней одежде, только теперь все было мятое, как будто она в ней спала. — Он здесь?
— Уже нет. Я не смогла заставить его остаться. Он отправился куда-то участвовать в гонке, но оставил мне вот это, чтобы я передала тебе. — Селия протянула запечатанное письмо, но когда Вирджиния заторопилась взять его, добавила: — Он взял с меня обещание не отдавать его тебе, пока с ним что-нибудь не случится.
Хетти тихо чертыхнулась, и краска отлила от лица Вирджинии.
— Прежде он никогда никому не оставлял писем, — продолжала Селия. — Поэтому, понимая, что это может означать, я подумала, тебе лучше на него взглянуть. Может, там сказано, где проходит гонка.
Когда Вирджиния вскрыла конверт и начала читать письмо, генерал тихо выругался. Шарп поступает так, что простить ему что-то прямо сейчас будет чрезвычайно трудно.
Вирджиния подняла глаза на присутствующих. Вид у нее был такой, словно сейчас она упадет в обморок. Хетти забрала у нее письмо и прочла его вслух для генерала и Селии.
Дорогая Вирджиния!
Если ты сейчас читаешь это, значит, случилось невероятное. Я проиграл гонку и свою жизнь. Я не смогу вынести, если оставлю тебя гадать о том, как это произошло, как это случилось с той гонкой, в которой участвовал твой брат Роджер. Поэтому пишу это письмо, чтобы все объяснить.
