— Адриан… — начала она осипшим голосом. — Адриан…
— Поклянись! — нетерпеливо прервал ее Адриан.
— Клянусь, черт возьми! — выкрикнула она, и рыдания сотрясли ее тело.
Даниэлла уткнулась лицом в грудь Адриана, пытаясь укрыться от запаха разложения, от атмосферы смерти, царившей вокруг.
Господи, как мало человеку надо! Будь у нее сейчас в руках нож, который она приставила бы к его горлу, Адриан все равно все забыл бы и простил ее. Подхватив жену на руки, Адриан схватил фонарь и побежал к лестнице, чтобы поскорее унести Даниэллу из страшного склепа. Выскочив из часовни, он повесил фонарь на стену и поспешил к замку. Даниэлла неподвижно лежала у него на руках. Они миновали темный зал, поднялись по лестнице и вернулись в комнату. Здесь Адриан опустил жену в уютное кресло перед камином, налил в кубок вина и протянул ей.
— Выпей это! — приказал он.
Дрожащими пальцами Даниэлла взяла кубок и приложила к губам. Адриан опустился на колени, взял в руки ее холодные ступни и принялся растирать их. Постепенно к ней стало возвращаться жизненное тепло.
— Как ты узнал? — прошептала она. — Как ты мог узнать?
Адриан недоуменно посмотрел на нее:
— Узнал… что?
Даниэлла молча пила вино и старалась не смотреть на Адриана. Немного подумав, он сам нашел ответ:
— Что ты боишься склепа?
Даниэлла лишь опустила ресницы.
Поразмыслив, Адриан решил, что ей не нравится слово «боишься», и, улыбаясь, добавил:
— Я не имел понятия, что ты чувствуешь себя в склепе так неуютно — Знай я это раньше, никогда не привел бы тебя туда.
— Правда? — спросила она, слегка нахмурившись.
Ее глаза засияли, губы на белом как мрамор лице были цвета розы, голос, когда она говорила, слегка дрожал.
— А что бы ты тогда сделал?
— Этого я не знаю. У меня и в мыслях не было брать с тебя клятву, пока я не пришел сюда и не увидел тебя.
Даниэлла посмотрела на Адриана сияющими зелеными глазами, отпила глоток вина и протянула кубок мужу. Адриан сделал большой глоток, и холод, сковавший его тело постепенно исчез.
— Ты дала мне слово, — напомнил он тихим голосом. Ты поклялась.
Даниэлла встала, прошлась по комнате, повесив на крючок свою мантию, вернулась к камину и стала задумчиво смотреть на огонь.
— Я дала тебе слово, — подтвердила она наконец, посмотрев на него. — Но у меня нет уверенности, что ты нуждаешься в нем. Я грозилась убежать, потому что была безмерно раздражена. Подумай сам, куда я могу убежать? Тогда, на охоте, я случайно столкнулась с теми повстанцами. Ты думаешь, что после твоего отъезда здесь что-нибудь изменится?
— Даниэлла, но ты действительно угрожала мне, что убежишь. Мне нечего бояться Симона, но я знаю, что ты всегда можешь найти приют у французского короля.
— Я люблю Авий и, веришь ты или не веришь, никогда не была в сговоре с Симоном.
— Но ведь ты говорила, что убежишь.
— Адриан, — помрачнев, произнесла Даниэлла, — за все эти годы я ни разу не соврала тебе, но ты прекрасно понимаешь, что я не могу нарушить клятву верности королю Франции. Я поклялась тебе, что не убегу и сохраню Авий для тебя и твоего короля. Я не хотела угрожать тебе. Эти слова вырвались случайно. Я так устала от постоянной войны! Я говорю не о войне между нами, а о войне между Эдуардом и домом Валуа, когда близкие мне люди воюют друг с другом. Слишком много погибших на полях сражений, столько раненых, покалеченных, и люди все еще про должают умирать. И вот сейчас уезжаешь ты…
Голос Даниэллы дрогнул, и она, втянув голову в плечи, отвернулась от мужа.
Адриан приблизился к ней и развернул ее лицом к себе, глаза их встретились.
— Вы боитесь за меня, миледи? Неужели такое возможно? — спросил Адриан, не в силах удержаться от насмешки, и тут же мысленно проклял себя за это.
Даниэлла опустила глаза.
— Возможно, милорд, я боюсь за себя и за то, что случится со мной, если вас убьют. Моя судьба снова будет зависеть от прихоти короля, и одному Богу известно, что взбредет в голову Эдуарду. Вы сами предупреждали, что он может придумать для меня все что угодно.
— Разве вы забыли, леди, что я никогда не проигрываю ни в бою, ни в игре?
— Показывая мне ружье, вы сами говорили, что человек ни в чем не может быть уверен.
— Я говорил, что настанет день и нам на службу придет огнестрельное оружие. Тогда будут не нужны ни наше теперешнее оружие, ни наши средства защиты. Они просто устареют. Но это произойдет в далеком будущем, леди, и не нет никакого отношения к нашим сегодняшним битвам, сейчас мы едем сражаться с мятежниками, которые совершают набеги на земли короля Эдуарда. Я ничем не рискую, всяком случае, рискую не больше, чем оставаясь здесь.
— Чем же вы здесь рискуете? — прошептала Даниэлла.
— И вами, и Авийем.
— Если вы даже потеряете и то и другое, какая вам разница? Вы граф Гленвудский, именитый землевладелец в вашем далеком северном крае. Вы приехали сюда по приказу короля…
— Я приехал сюда, потому что и вы, и Авий принадлежите мне, а я не люблю терять то, чем владею.
— Вы добились всего, чего хотели, втеревшись в доверие к обитателям Авийя и взяв с меня клятву.
Этот спор мог бы продолжаться до бесконечности, и все бы вернулось на круги своя. Даниэлла дала мужу клятву, но еще раньше она поклялась своей умирающей матери, и, что бы Адриан сейчас ни говорил, ему не переубедить жену. Ночь была на исходе. Быстро приближался рассвет. Несмотря на ломоту во всем теле, Адриан взял Даниэллу на руки и крепко прижал к груди, зарывшись подбородком в ее волосы.
— И все-таки, графиня, вы опять получили свободу, — прошептал он. — Авий снова принадлежит вам, вам одной; от самой дальней крепостной стены до вот этой комнаты и постели в ней.
— Где я буду править от вашего имени! — напомнила Даниэлла. Голос ее прозвучал глухо. Мак-Лахлану показалось, что она произнесла эти слова с горечью, но он не был в этом уверен.
— Да, от моего имени, — подтвердил Адриан и вдруг спохватился: — Но я ведь еще не уехал, миледи!
Он упал на колени на пушистый ковер перед камином, увлекая за собой Даниэллу. Припав нежным поцелуем к ее губам, он положил ее на ковер, на котором играли отсветы огня. Ее черные волосы рассыпались по мягкому меху, подчеркивая его белизну. Адриан ласкал и любил жену, и его любовь была страстной и неистовой. Тонкие пальчики Даниэллы гладили его щеки, скользили по плечам, впивались в спину. Ее губы и язык ласкали его. Чувствуя, что она вот-вот достигнет пика наслаждения, Адриан вышел из нее и начал целовать ее тело, спускаясь все ниже, пока губы не коснулись ее самого интимного места. Он слышал ее шепот, ее непроизвольные вскрики. Она звала его по имени, и он знал, что этот момент навсегда запечатлеется в его душе, что он никогда не забудет ее ответные ласки. Он снова вошел в нее, их тела слились, и окружающий мир перестал существовать.
