— Полюбуйся, милая Розалинда, мой сын в своем репертуаре, — сказала она, царственно поднимаясь и подходя к Питеру. — Что же ты не приветствуешь свою семью, Питер Сент-Джеймс?
— Семью? — в замешательстве переспросил он, переводя взгляд с Розалинды на мать.
— Ну, разумеется, семью, дорогой граф. Я оставила герцога и сейчас просто физически не могу оставаться в своем доме, — пояснила Розалинда. — Ваша мать и жена были так любезны, что предложили мне пожить у них, пока я не решу, что делать дальше.
Питер оторопел. Сказанные Розалиндой слова казались ему глупейшей шуткой. Неужели она и вправду рассталась с Карлайлзом? Но даже если это и так, то почему мать и жена пригласили ее?
Мать и жена. Беатрис стояла прямо перед ним, а где же Габриэлла? Питер окинул взглядом комнату и увидел ее на кушетке возле окна. Девушка была одета в платье с облегающим лифом из барвинково-голубого муара. Простота покроя лишь подчеркивала соблазнительные изгибы ее фигуры, а цвет усиливал голубизну глаз. Волосы, собранные в свободный узел на затылке, оставляли шею открытой, и от этого Габриэлла выглядела еще моложе. Она была так красива и так желанна, словно вышла из его лихорадочных снов.
— Почему ты не в Торндайке? — раздраженно спросил Питер. Габриэлла взглянула на своих союзниц и промямлила:
— Я… мы… хотели сделать в Лондоне кое-какие покупки.
— Покупки, говоришь?
Питер чуть не поперхнулся этим словом. Ну, конечно, извечная женская уловка? Да только он на нее больше не попадется, хватит! Уж что-что, а заговор ему не составит труда распознать, тем более, когда в нем участвуют дилетанты.
Женщины молчали, Питер тоже не произносил ни слова. Он смотрел то на мать, то на жену, то на тещу и все яснее понимал, что они сговорились. Они захватили его дом и теперь намерены заманить в ловушку. Они хотят распоряжаться его жизнью, хотят превратить его в бессловесного раба, подкаблучника… Не бывать этому! Необходимо показать им, кто хозяин положения, иначе он обречен. Питер повернулся, распахнул двери и гаркнул:
— Парнелл!
— Да, ваша светлость.
Судя по скорости, с какой дворецкий явился на зов хозяина, он крутился где-то неподалеку.
— Скажи Джеку, чтобы немедленно подавал карету, — приказал Питер и взглянул на Габриэллу. — Видимо, в первый раз я недостаточно ясно выразился, поэтому повторяю: отныне твоим домом будет Торндайк, — отчетливо выговаривая каждое слово, сказал он. — Возьми накидку и перчатки, ты сегодня же возвращаешься в поместье.
Габриэлла отрицательно качнула головой, тогда Питер подскочил к ней и схватил за запястье.
— Значит, подчиняться по-хорошему ты не хочешь? — прошипел он.
— Я никуда не поеду, — твердо ответила Габриэлла, на всякий случай, вонзая каблуки в густой ворс ковра.
— Ты поедешь!
— Ни за что!
Они сверлили друг друга глазами, и каждый из них был решительно настроен стоять на своем. Матери безмолвно наблюдали эту сцену, не решаясь даже переглянуться. После продолжительной паузы Габриэлла, уже мягче, предложила:
— Я поеду в Торндайк только вместе с тобой.
— Прекрасно, — не замедлил откликнуться Питер. — Одевайся, я сейчас же отвезу тебя. Он потянул ее за руку, но она не сдвинулась с места, благодаря вовремя принятым мерам предосторожности.
— Проклятье, Габриэлла, ты ведь знаешь, что если понадобится, я понесу тебя на руках?
— Неси.
Она опустилась на колени и, кокетливо подогнув турнюр, легла на пол.
— Ты, кажется, собирался нести меня на руках, так что же ты медлишь? Неси, я полностью в твоей власти.
— И понесу! — рявкнул Питер, присел и попытался обхватить ее за талию.
Габриэлла удивленно вскрикнула. Она явно не ожидала, что он выполнит свою угрозу. В конце концов, ему удалось ее приподнять, и Габриэлла тут же этим воспользовалась. Она нежно обняла Питера за шею и прижалась к нему всем телом. Пошатываясь и тяжело дыша, он вдыхал ее запах. Розы… Какого дьявола она всегда пахнет розами?
Затаив дыхание, Питер зашагал к парадной двери и, только дойдя до нее, понял, что, подхватив жену на руки, совершил большую тактическую ошибку.
Ведь теперь ему придется ждать, пока вернется Парнелл и выпустит его наружу, и еще неизвестно, сколько он прождет Джека с каретой.
Габриэлла была предательски легкой, и он чувствовал, как напрягаются его мышцы, когда она теснее прижимается к нему. Тело вдруг стало горячим, а на лбу выступили бисеринки пота. Не в силах больше сдерживаться, он вдохнул полной грудью, и его немедленно окутал аромат ее духов. Питер понял, что еще несколько минут, и они никуда не поедут. Он беспомощно огляделся по сторонам и пробормотал:
— Куда, черт побери, запропастился Парнелл? Габриэлла заметила, что он слабеет, склонила голову ему на плечо и зашептала в самое ухо:
— А тебе не кажется, что несправедливо отправлять меня в ссылку? Я ни в чем не виновата. К тому же нам надо кое-что решить.
— Нам нечего решать, — угрюмо процедил он.
— Ты не прав, очень даже есть что, — дразня дыханием его щеку, сказала она. — Впрочем, мы можем обсудить это в карете по дороге в Торндайк.
Ее вкрадчивый голос заставил его задрожать. Намек был слишком прозрачен, чтобы не понять его.
Наконец, явился Парнелл и, заметив хозяина в столь бедственном положении, кинулся открывать дверь. Питер вышел на крыльцо и с облегчением вздохнул: похоже, пытка скоро кончится. Но не тут-то было. Оказавшись на улице, Габриэлла прильнула к нему, и сквозь тонкую ткань Питер почувствовал волнующее прикосновение ее груди.
Несколько часов наедине с ней… в темной карете, несущейся по освещенной луной дороге… Намеренная податливость ее тела обещала горячий отклик, а ее губы так и манили к поцелую. Питера бросило в жар, он ощутил, как им овладевает желание.
В сумрачном свете он заглянул в ее сияющие глаза, и его охватила паника. События определенно ускользали из-под контроля. Нужно срочно на что-то решаться!
— Ты не проведешь меня, Габриэлла, — вдруг заявил он, резко отстраняя ее. — Я вижу твою игру, так что не надейся снова заманить меня в ловушку, все равно у тебя ничего не выйдет. С этими словами он втащил жену обратно в дом и усадил на чемодан.
— Давай… распаковывай вещи, занимай какие .угодно апартаменты, вешай ситцевые занавески и раскладывай повсюду кружевные салфеточки. Если тебе угодно, можешь даже выкрасить окна в розовый цвет, мне плевать!
Питер подошел к дверям столовой, откуда пугливо выглядывал Парнелл, и громко, чтобы слышала Габриэлла, сказал:
— С этого дня я переселяюсь в «Кларендон». Пусть кто-нибудь из лакеев завтра перенесет туда мою одежду и бритвенные принадлежности.
