— То, что она сказала, верно, Саутуэйт, — наконец-то подал голос Эмбери. — И ты это знаешь.
— Нет!
— Я буду с ней, — сказал Кендейл, — так что не беспокойся. При первых же признаках опасности я начну действовать и убью каждого, кто попытается напасть на нее.
— Но ты же не должен находиться рядом с ней на этом проклятом утесе, — возразил Дариус.
— Я буду неподалеку и смогу остановить выстрелом из мушкета любого.
— А когда они окажутся у нее в доме? У нас нет гарантии, что они утром уйдут оттуда. Возможно, ей придется оставаться с ними несколько дней. Нет, я этого не допущу.
Кендейл промолчал. Ему тоже не хотелось оставлять женщину в опасности.
— А если там, в коттедже, мы оставим с ней кого-нибудь? — предложил Эмбери. — Например, тебя, Саутуэйт. Ты будешь наверху, в одной из спален, и сможешь слышать все, что происходит. Если же они задержатся на несколько дней, то мы найдем способ отпугнуть их. Можно устроить так, что они не посмеют остаться там даже на одну ночь.
— То, что ты предлагаешь… Нет, это едва ли обеспечит ее безопасность. Поэтому она останется здесь. Данный вопрос не подлежит дальнейшему обсуждению.
Кендейл направился к двери.
— Черт возьми, куда ты? — спросил Дариус.
— Узнать мнение леди на этот счет. Ты ей не отец, не брат — и вообще никто. А если вы уже обвенчались, то мне об этом ничего не известно. Она не обязана тебе подчиняться. И имеет право сделать собственный выбор.
Граф в бешенстве бросился за Кендейлом с намерением помешать ему, но Эмбери крепко ухватил его за руку и остановил. Повернувшись к нему, Саутуэйт проворчал:
— Я собирался врезать Кендейлу. Но если это хочешь сделать ты, то не смею возражать.
— Врежь ему, если хочешь. Только не забывай о том, кто мы и зачем здесь находимся, — проговорил Эмбери, не выпуская руки друга. — Пойми, она ведь оказалась на волосок от того, чтобы совершить государственную измену. Неужели ты хочешь лишить ее шанса искупить вину? Имей в виду: пока она этого не сделает, между вами ничего не может быть.
Теперь Дариусу захотелось ударить Эмбери. Представив, как Эмма говорит Кендейлу, что готова действовать, он еще больше разозлился и сейчас проклинал себя за то, что оставил ее здесь, рядом с собой, вместо того чтобы отправить… хоть на край света — лишь бы подальше от опасности.
Но прошла минута-другая, и граф понял, что его друзья были правы. Он просто не мог этого не признать.
— Уверена, что знаешь, что надо делать и говорить?
Саутуэйт снова и снова задавал этот вопрос.
Эмма кивнула и, улыбнувшись, попыталась его успокоить.
— Нет, скажи, уверена? Повтори все еще раз, чтобы я знал, что не возникнет недоразумений.
— Я должна взять фонарь и пойти по тропинке на утес, как и собиралась. А потом должна подать сигнал.
— Кендейл устроит так, что будет видеть тебя. К тебе никто не должен приближаться, Эмма. А если ты кого-нибудь увидишь рядом, не важно, кого…
— Знаю-знаю. Ты уже говорил. Все будет хорошо, Дариус. Со мной ничего не случится.
— А остальное? Расскажи остальное.
— Потом я пойду в дом, поставлю фонарь на окно и начну ждать.
— Но ожидание будет долгим. А потом…
— Да, знаю. Ты уже много раз это объяснял, Дариус. Когда ко мне доставят человека с лодки, я скажу, что уверена, что за мной кто-то следил. Я сделаю все, чтобы они поняли: оставаться со мной небезопасно. И тогда они должны изменить свои планы.
— Я буду наверху. Если тебе что-нибудь будет угрожать, если кто-нибудь из этих мерзавцев даже косо посмотрит на тебя, ты должна…
— Закричать, чтобы ты понял, что мне требуется твоя помощь. — Эмма подняла голову и поцеловала любовника. — Я буду чувствовать себя в полной безопасности, зная, что ты рядом.
Его рука скользнула к ней; он обнял ее, и это оказалось для Эммы как бальзам, потому что нервы ее были настолько напряжены, что она уже была готова расплакаться.
«Ах, как благородно со стороны Кендейла и Эмбери позволить мне немного побыть наедине с Дариусом», — подумала Эмма и тотчас же вспомнила, как беседовала с виконтом Кендейл ом, догнавшим ее, когда она покинула библиотеку.
— Я рассказала Кендейлу о брате, — сказала Эмма. — И рассказала, как выглядит Роберт. Ведь на этом корабле, возможно, окажется… кто-нибудь, похожий на него. А виконт сказал, что будет там с Тарринггоном и сумеет узнать его, если увидит.
На это Дариус ничего не ответил. Она знала: он не верил, что ее брата когда-нибудь отпустят. Скорее всего он считал, что Роберта нет в живых, а Глупец и его хозяин просто использовали ее, потому что она, как и папа, отказывалась признать очевидное.
— А когда они уйдут из коттеджа, что тогда с ними будет? — спросила Эмма.
— За ними будут следить. Есть надежда, что они приведут нас к тем, кто владеет всей информацией. А Ходжсон — человек, которого ты встречала, — будет потом взят под стражу. И он к этому готов, он согласится отправиться в тюрьму, лишь бы спасти свою шею.
— Может быть, у него тоже есть родственник, которого он надеется спасти…
— Он занялся этим за деньги, Эмма. И почти все они такие же.
Занавеси на окнах кареты были задернуты, но Эмма знала, что они приближались к ее особнячку. Должно быть, и Дариус об этом знал. Он еще крепче обнял ее и поцеловал так нежно, что сердце у нее чуть не разорвалось от любви к нему.
— Когда все это закончится, мисс Фэрборн, нам надо прийти к взаимопониманию в некоторых вопросах.
— Надеюсь, так и будет.
Ей хотелось думать, что он просто поддразнивает ее. Или флиртует с ней. Но тон его был не легкомысленным, а весьма серьезным. Но Эмма не думала, что «взаимопонимание», к которому он призывал ее, будет для нее приятным. Скорее всего граф собирался сделать ее своей постоянной любовницей, а ей, Эмме… Ах, ей хотелось совсем другого.
Карета замедлила движение и вот-вот должна была остановиться. Чуть повернувшись, не высвобождаясь из объятий графа, Эмма поцеловала его. Она попыталась выбросить из головы мысли о будущем хотя бы на некоторое время и жить лишь воспоминаниями о последних двух днях, проведенных вместе с человеком, которого любила.
Тут дверца открылась, и в карету ворвался убывающий закатный свет. Они выбрались из нее и направились к коттеджу, а карета и всадники, их сопровождавшие, удалились на некоторое расстояние.
Она ждала в небольшой библиотеке своего особнячка. В комнате горели свечи, а Эмма, сидевшая на стуле, то и дело поглядывала в окно. Так она просидела часа три, но за это время никто не появился — ни глупец Ходжсон, ни шпион, ни кто-либо другой.
