— Не извиняйся. Мне вполне достаточно того, что я имею сейчас, — любимой жены, крыши над головой, тепла костра и еды для моего брюха. Ты сделал правильный выбор. Я поступил бы так же. — Серл недоуменно огляделся кругом. — А где же Ида?
— Я и сам бы хотел это знать, — сказал Дрого, отметив про себя, что Ведетт смутилась. — Когда я вернулся, ее уже не было.
— Ведетт! — Серл нахмурился. — Где Ида?
— Здесь ее нет, ты же сам видишь, — мягко проговорила Ведетт.
— Этот человек не хочет твоей дочери ничего плохого.
— Чего он от нее хочет, он пока не говорил.
— Я хотел бы жениться на ней, если, конечно, она на это согласится, — охрипшим от волнения голосом произнес Дрого.
— А вы уверены, что тверды в своем решении? Может, вы действительно хотите этого сейчас, но пройдет немного времени, и вы пожелаете почестей и положения при дворе. Вы не будете жалеть, что связали свою судьбу с саксонкой?
— Нет. Никогда! Даже Вильгельм не удивился тому, что я отказался от земли ради Иды. Он лишь сказал, что, может быть, позднее найдет мне другую землю. Где Ида, Ведетт? — произнес он, начиная терять терпение.
— Она уехала обратно в Пивинси.
— Одна? — изумился Дрого.
— Нет. С ней отправился Годвин.
— И те двое ребятишек, которые всегда были с ним?
— Да. Они не захотели разлучаться с Годвином — боялись, что он их оставит, как оставляли другие.
Дрого опустил голову.
— Значит, Ида поехала практически одна: подросток и двое малышей не в счет. Как вы могли такое допустить?
— Она не желала меня и слушать. Думаю, ты не вправе меня упрекать, — тихо, с сочувствием проговорила Ведетт, даже не заметив, что перешла на «ты». — Тебе нужно было всего лишь предложить ей руку. Она не захотела быть на положении любовницы, и я отлично ее понимаю.
— Но как она могла отправиться в Пивинси? Армия опустошила там почти все.
— Думаю, солдаты смогли найти далеко не все за то короткое время, что они там оставались, — чуть улыбнулась Ведетт. — К тому же я дала ей кое-что в дорогу.
Рад это слышать. Где именно в Пивинси она может остановиться?
— В домике Старой Эдит. А что ты собираешься делать?
— Следовать за ней. Мне нужно предупредить Вильгельма, что я уезжаю. Поскольку отныне мой дом — в Пивинси, мне надо собрать все, что у меня есть, чтобы отправить это туда. Дай Бог, чтобы дожди не развезли дорогу — тогда я доберусь до места только к весне.
Дрого бормотал про себя проклятия, вместе с Унвином относя по крутым ступенькам вещи и укладывая их в повозку. Желанный отъезд невероятно задержался. Целую неделю пришлось ждать аудиенции у Вильгельма — и только для того, чтобы тот попросил его помочь устроиться в городе еще одной группе норманнов, которые прибыли в Англию, когда все уже было кончено, но которые тем не менее жаждали земель. Это отняло у Дрого еще восемь дней. Немного утешало его лишь то, что в эти дни над городом прошел сильный ураган, а теперь небо совершенно прояснилось.
— Мы ее разыщем, — спокойно произнес Бран, закидывая в повозку тяжелый ящик.
— Ты говоришь так уверенно! Подумай об опасностях, которые подстерегают ее и Годвина на каждом шагу!
— Ида — саксонка и едет по своей земле. Думаю, мы будем в большей опасности, чем она. Эту землю еще не раз придется завоевывать снова, притом с весьма небольшими шансами на окончательную победу.
Дрого промолчал. Возразить ему было нечего.
— Боже мой, какой холод! — пробормотал Годвин, поспешно входя в домик Старой Эдит. Потирая руки, он сразу направился к печке, в которой весело потрескивал огонь.
Ида поставила на печь чугунок с мясом. Прошел почти месяц с того дня, как они покинули Лондон, и, по ее мнению, за это время они неплохо подготовились к надвигающейся зиме. Впервые же дни Годвину удалось поймать в лесу восемь кур, петуха и четырех свиней, а значит, у них будут не только мясные блюда, но и кое-что на приплод.
Хотя по лесу иногда проходили норманнские солдаты, никому из них не пришло в голову побеспокоить обитателей маленькой, почерневшей от времени лачуги. Ида могла бы назвать свою жизнь счастливой, если бы не боль воспоминаний — она каждый день думала о Дрого.
— Твой голос так себя больше и не проявлял? — спросил Годвин, помогая Уэлкому забраться к нему на колени.
Ида с сожалением покачала головой:
— Нет. Похоже, мой дар исчез.
— Я думаю, Дрого все же за тобой приедет.
— Л я так уже не думаю. Я ничего не могу ему дать. Даже мы, Годвин, часто вынуждены поступать вопреки велению сердца. А Дрого тем более: высокое происхождение ко многому обязывает. Может, это даже хорошо, что его здесь нет. Если он женат, то с его стороны благородно, что он оставил меня в покое.
— У тебя нет предчувствия, что кто-то может заявить права на твои земли?
— Нет. — Ида взглянула на стоящую на полке шкатулку. — Думаю, когда придет весна, мне следует отправиться к Вильгельму, чтобы самой заявить на них свои права.
— Если Вильгельм ничего об этих землях не знает, нужно ли вообще ему о чих говорить?
— Когда-нибудь он обязательно о них узнает. Годвин поставил Уэлкома на пол и поднялся.
— Я принесу дров.
Ида молча проводила его глазами. Конечно, хорошо, что в этой лесной хижине есть еще живые души, кроме нее, но иногда ей все же казалось, что она совершенно одна. Тревожные, страшные дни похода на Лондон сейчас, в пасмурные осенние вечера, вспоминались как счастливые, полные света и тепла. Перебирая в памяти события тех дней, Ида гадала, наступит ли такое время, когда она будет вспоминать! Дрого без боли.
Проклиная корявые поленья, Годвин тщательно исследовал ладонь, стараясь отыскать занозу. Он был так поглощен этим занятием, что не заметил подъехавших всадников, и, когда лошадь фыркнула прямо у него над головой, обернулся так стремительно, что поскользнулся и едва удержался на ногах. Подняв голову, Годвин увидел улыбающиеся лица Дрого и Серла. Растерянно глядя на норманнов, он не знал, радоваться ему или огорчаться их появлению. Ида-то наверняка обрадуется, а вот ему, наверное, придется держать ответ за самовольную отлучку. Интересно, по какой причине Дрого решил проделать такой долгий путь:
— Сэр Дрого… — начал Годвин, но голос его сорвался, и он закашлялся.
— Теперь, сынок, он сеньор Дрого, — с усмешкой пробормотал Серл, притягивая за уздцы лошадь, которую они привели с собой.
— О, — только и смог произнести Годвин и, тут же вспомнив, на каких условиях король Вильгельм даровал землю своим подданным, спросил: — Так вы теперь женаты, сеньор Дрого?
Дрого удивленно поднял брови. Не собирается ли этот юнец помешать женатому мужчине войти в дом незамужней женщины? Забавно было видеть рыцарем и стражем Прекрасной дамы этого худенького паренька. Но все же нельзя было не восхищаться его решимостью.
