— А как же ваша сестра и остальные? Они ждут меня в гостиной.
Ее протест был несколько запоздалым.
Томас ответил с хриплым смехом, прижав губы к ее уху:
— Мой зять слишком недавно женат, чтобы засиживаться с Картрайтом за портвейном. Он и так уже провел с ним целый день. Можете мне поверить, что все уже удалились в свои спальни.
Амелия больше не произнесла ни слова: в ней бурлило и клокотало предвкушение. На пороге своей комнаты она обернулась и посмотрела ему в лицо, а он шагнул вперед, тесня ее и прижимая к толстой деревянной двери. Когда он опустил голову, его намерение было выражено столь ясно и столь ожидаемо, что она потянулась к нему сама. Терпения у нее было меньше, чем у него.
На стене мигал газовый рожок, укрепленный в держателе. Внезапно ее поразило сознание того, что они стоят в коридоре, где на них мог наткнуться кто угодно.
Ее руки замерли, и она откинула голову назад.
— Стойте, — пробормотала она неузнаваемым, хриплым голосом. — Что, если кто-нибудь…
Он жадно поцеловал ее. Амелия умолкла. Он поднял руки, его пальцы скользнули в ее шиньон, и несколько шпилек выпало из ее волос. Его теплое дыхание овевало ее лицо, губы чуть касались ее губ.
— Это крыло дома предназначено не для членов семьи. Здесь никто не спит, кроме вас. Но вы правы… Нам потребуется более укромное место для тех целей, которые я имею в виду.
Прикосновение его пальцев к коже головы было способно заставить ее опуститься на пол, и это случилось бы, если бы он не поддерживал ее. Когда наконец их губы нашли друг друга, не было смысла притворяться. Она желала, она страстно жаждала его. Она не могла ждать, пока его язык найдет ее язык. Но он чуть откинул голову назад, и она ощутила легкое покалывание в уголках рта, по всему подбородку и по уязвимой и открытой шее.
И тут вдруг: она оказалась в своей спальне в его объятиях. Он захлопнул дверь каблуком сапога. Амелия крепко обхватила руками его шею, заставив его приблизить к ней рот и запечатлев на его губах поцелуй. Прикосновение его твердых чувственных губ к ее губам исторгло у нее слабый стон. Их зубы встретились, и она ощутила столь острый прилив желания, что ей захотелось закричать, а ее соски превратились в тугие бутоны, и от них протянулся жгучий путь к центру ее естества.
Матрас прогнулся под весом двух тел, когда Томас уложил ее на середину кровати. Его язык продолжал бесстыдно исследовать ее рот, проникая в каждый его уголок жадно и требовательно. Амелия изогнула шею, чтобы еще лучше почувствовать его, чтобы облегчить его проникновение еще глубже, если только это было возможно. Оторвав руку от его шеи, она принялась тянуть за пуговицы его рубашку. Потребность ощутить кончиками пальцев его теплое и твердое тело побуждала ее к дальнейшим действиям. На мгновение она утратила это ощущение близости к нему, когда он сел на кровати и с беспощадным рвением принялся помогать ей избавить его от одежды.
Он желал ее. Его возбужденное естество не позволяло ошибиться. Напряженное и мощное, оно выступало из массы темно-золотых волос. Амелия крепче сжала бедра, будто это могло предотвратить истечение влаги, переполнявшей ее лоно. И он оседлал ее, и его жезл уперся в ее живот, в то время как он нетерпеливо возился с пуговицами на ее платье. Все ее тело окатывали дурманящие волны наслаждения, затрудняя дыхание, делая его прерывистым и неровным.
Ощущение его горячего и твердого естества, упиравшегося в ее живот, вызывало в ее теле бурю. Оно пульсировало в самом сокровенном месте, жаждавшем его прикосновения.
— Господи, прости меня, как ты прекрасна, — пробормотал он со стоном, задыхаясь от желания.
Он не мог налюбоваться ею, пожирал глазами ее высокие, упиравшиеся в него груди. Прикрыв их обеими руками, он принялся играть с ее сосками и довел ее до такого состояния, что ей показалось: больше она не выдержит. Амелия выгнула спину, чтобы груди ее удобнее легли в его ладони, а все ее тело приглашало его к более решительным действиям. Ей хотелось, чтобы он ласкал ее ртом. Она желала, чтобы он ласкал ртом ее груди, чтобы он целовал и посасывал ее соски. Он смотрел на нее из-под тяжелых век взглядом, полным страсти и вожделения. Ее рука сжала его затылок и потянула голову вниз. Томасу не требовалось более явное приглашение. Его губы безошибочно нашли ее сосок, похожий на ягоду.
— Томас, — пробормотала она задыхаясь.
Наслаждение нарастало и нарастало…
Он поднял голову, его рот оторвался от нее, и это заставило ее извиваться под ним в поисках утраченного источника наслаждения.
— Скажи мне, чего ты хочешь.
Его голос поразил ее низкими переливами, а лицо было искажено сдерживаемой страстью.
Амелия ответила тем, что подняла бедра, позволив ему соприкоснуться с гнездышком ее волос, и его пальцы, настойчивые и нежные, прикрыли ее самое сокровенное место.
Его стон был громким и прерывистым. Его рот все еще дразнил ее сосок, играл с ним, посасывал его, а рука блуждала по впадине ее живота и спустилась наконец вниз по бедрам. Его нежные настойчивые пальцы раздвинули чувствительный вход в ее лоно. И он понял: она готова его принять.
С ее уст срывалось хриплое прерывистое дыхание. Теперь он слышал его особенно отчетливо. Не было смысла лишать ее наслаждения, которого она так жаждала. Желание заставляло ее поднимать бедра ему навстречу и производить ими волнообразные движения в тщетной попытке быть еще ближе к нему. Томас в последний раз потянул ртом ее сосок, провел языком вокруг него и начал свое путешествие по воспаленной желанием коже ее живота, и губы его последовали за пальцами в место, манившее его к дальнейшим восторгам. Его палец проник в ее маленькое отверстие и был вознагражден влажностью ее страсти. Он потерся своим мужским естеством о ее бедро, будто ее влажность еще сильнее возбудила его.
Он доставлял ей наслаждение, как и в прошлый раз, и его шероховатый язык, твердый и нежный, безумно возбуждал ее влажную плоть. Амелии хотелось плакать, настолько полным было ее наслаждение. Она развела бедра, чтобы облегчить ему проникновение к влажным складкам ее плоти. Амелия сознавала, что, должно быть, выглядит полностью раскованной, даже распутной, но желание, взявшее над ней верх, преодолело теперь воздержание, длившееся долгие годы, когда все естественное подавлялось ею же самой. Другой рукой он широко раздвинул эти складки. Его язык нашел чувствительный бугорок ее желания, прикрытый нежно-розовой плотью, и она потонула в восторге. Амелия воспаряла и содрогалась в спазмах наслаждения, о существовании которого даже не подозревала.
На землю Амелия вернулась в изнеможении, сознание ее было затуманено. Потом она заметила Томаса. Он стоял на коленях и сжимал ее обмякшие бедра, широко разводя их, чтобы дать себе, возможность более свободного проникновения. И он вошел в ее тело одним мощным рывком. Они идеально подошли друг другу. Он заполнил ее всю, и в ней снова пробудилась страсть. Каждый рывок, каждое движение вызывало в ней еще большее желание, желание более глубокого проникновения. Медленные и мучительно долгие движения между сжимающими его стенками ее лона, содрогающимися от восторга, наконец, сменились мощными ударами. Наслаждение, которое он был способен получить только с ней, зарывшись глубоко в нее, нарастало в нем, набирая скорость, подобно валуну, несущемуся с горы. Ее голова металась по подушке, а сапфировые глаза казались остекленевшими. Ритм его толчков ускорялся и возрастал. В прохладном вечернем воздухе комнаты слышались ритмические толчки при соприкосновении их плоти.
