— Нет, отчего же, я тебе крайне признательна, ты спас нас. Я совершила глупость, решив, что ехать под охраной, сопровождавшей повозку с зерном, довольно безопасно.
Фионе было неловко, и поэтому она избегала смотреть ему в глаза. Взяв ее за подбородок, Гэвин посмотрел прямо ей в лицо.
— Фиона, зачем тебе было бежать от меня?
Слезы навернулись ей на глаза.
— Оставаться в замке и послушно молчать, глядя, как ты женишься на другой женщине, — нет, это для меня невыносимо.
— Но почему?
Фиона отвела глаза в сторону.
— Я просто не могу.
— Почему? — повторил он свой вопрос.
Она попыталась отойти прочь, но он удержал ее за руку.
— Из-за гордости, — промолвила она. — Гордость заставила меня уйти.
— В самом деле?
— Да.
Фиона застыла на месте, обхватив себя руками за плечи. Ее губы подрагивали от волнения и муки.
Ее чувства были понятны. Хотя сначала он полагал, что она ушла, поскольку была к нему неравнодушна, более того, любила его. К чему лукавить, любила его, как и он сам любил ее. Неужели он заблуждался? Неужели ею двигала одна только гордость? Гэвина грызли сомнения, но он отмахнулся от них. Разве это сейчас имело значение?
Он чуть было не потерял ее. И больше не собирался отпускать ее от себя. Гэвин откашлялся и уже без прежней самоуверенности заметил:
— Леди Эйлин только что отказала мне. Довольно твердо. Пожалуй, даже объявила об этом во всеуслышание.
Его губы искривились в жалкой попытке изобразить улыбку. Фиона вздрогнула и отвернулась от него.
— Эйлин расстроена и огорчена. Что тут удивительного? Она столько перенесла. Но ее отец не станет ее слушать, так что свадьба все равно состоится.
— Я тоже не намерен на ней жениться.
Слова были нарочно сказаны медленно и обдуманно, причем с явной целью. Фиона должна была бы им обрадоваться. Свадьбы не будет, чего же лучше? Но достаточно ли этого для того, чтобы она по своему желанию вернулась назад в замок?
— Ну и что? Не леди Эйлин, так другая. В любом случае ты женишься на какой-нибудь высокородной девушке из другого шотландского клана, — чуть слышно ответила Фиона, ее лицо страдальчески сморщилось. — И ты, и я, мы оба понимаем, такова воля короля, а твой долг — ему повиноваться.
— Есть и другой способ проявить верность королю и выполнить свой долг.
Интерес блеснул в глазах Фионы. Она с любопытством посмотрела на Гэвина.
— Что ты хочешь сказать?
— А то, что я могу служить королю так же верно и честно, взяв себе в жены англичанку.
Фиона тихо вскрикнула, но как бы тих ни был возглас, в нем явственно слышалась радость.
— Но ты не можешь на мне жениться. — Она продолжала ему возражать, еще не до конца поверив в серьезность его намерения.
— М-да? И почему же?
— Как почему? Как известно, человек предполагает, а Бог располагает. Ты сам понимаешь, что с твоей стороны это просто безумие.
Фиона топнула ножкой то ли от возбуждения, то ли от радостного предчувствия. Гэвин улыбнулся, увидев этот нетерпеливый жест. Как же он любил ее! Ну и что, если она любит его меньше, чем он ее. Он верил: со временем она полюбит его так же сильно и глубоко, как он ее.
— Почему у тебя такой расстроенный вид? — опять спросил Гэвин с прежней улыбкой на лице.
— Мне не нравится, милорд, когда надо мной смеются или, хуже того, издеваются. Это слишком жестоко.
— Прости меня, но я совсем не думал над тобой издеваться. Недавно я говорил, что люблю тебя, и опять повторяю — я люблю тебя.
Фиона побледнела, сердце Гэвина взволнованно забилось при виде ее побледневшего лица.
— Еще раз скажи мне это, — прошептала она.
— Ради чего? — Он не удержался от того, чтобы не поддразнить ее.
— Гэвин, я прошу.
— Я люблю тебя. Надеюсь, со временем ты ответишь мне взаимностью.
Фиона прищурилась и вопросительно посмотрела на него.
— В самом деле? Я знаю, ты хочешь меня, тебе нравится со мной спать, но любовь? Ты уверен?
Гэвин крепко прижал ее к своей груди.
— Так знай: я едва не сошел с ума, когда узнал, что ты исчезла из замка. Оставаться без тебя мне было невыносимо. Я страшно волновался за тебя. Я люблю тебя так сильно, что теперь не собираюсь разлучаться с тобой никогда.
Лицо Фионы просияло от радости ярче, чем солнце, на краткий миг выглянувшее из-за туч. Она потянулась к нему и поцеловала нежно и страстно.
— Гэвин, ты сделал меня самой счастливой женщиной на свете.
— Я рад это слышать. А теперь все-таки ответь на мой вопрос, только честно. Почему ты ушла из замка?
Фиона смутилась, затем весело рассмеялась.
— Да потому что я люблю тебя, дурачок.
От ее признания радость жизни вспыхнула в душе Гэвина с новой, всеохватывающей силой. Он громко расхохотался и, подхватив ее под руки, закружил вокруг себя. Огромное счастье переполняло его. Ему выпала в жизни редкая удача, и он не собирался упускать ее.
— Итак, моя прелесть, не окажешь ли ты мне честь выйти за меня замуж?
— Конечно, мой повелитель, я удостою вас такой чести.
Веселая насмешливость ее голоса еще больше усилила его возбуждение, оно горячей упругой волной пробежало по его жилам.
— Фиона, итак, ты согласна. В таком случае пора возвращаться домой и… готовиться к свадьбе.
Ветер шумел в верхушках деревьев. Гомон птиц стих. Небо затянули тяжелые, мрачные тучи. Но Фиона ничего не замечала, она сидела в седле впереди Гэвина, прижавшись к нему, и не было на свете женщины счастливее, чем она. Несмотря на все злоключения, ей казалось, в ее жизни не было более радостного дня, чем этот.
Ее голова покоилась на его плече, и в его объятиях ей было и удобно, и покойно. Впервые за несколько лет она без страха и боязни смотрела в будущее, которое раньше рисовалось в самых мрачных тонах.
Все то, что волновало и тревожило ее — происки короля Роберта, намечавшаяся свадьба Гэвина с леди Эйлин, собственное шаткое, неопределенное положение, даже то, как жители замка воспримут известие о ее свадьбе, — ушло, растаяло, как туман. Ощущение счастья, беззаботного светлого счастья, поглотило все остальные чувства и мрачные опасения.
Она любила Гэвина, а он любил ее. Любовь принесла покой и радость ее душе, воскресила к новой жизни, вскружила голову.
Теперь все будет хорошо. Она станет женой Гэвина, они заживут вместе, пока смерть не разлучит их.
Внутри ее все пело от радости и счастья, которые так долго были подавлены и угнетены житейскими трудностями. Они прорвались сквозь все тяготы и невзгоды. Душевный подъем был настолько громаден, насколько непреодолимым и глубоким казалось отчаяние, владевшее ею в последние дни. Столь резкий неожиданный переход от горя к радости, от безысходности и страха к уверенности в будущем пробудил в ее сердце все лучшее, все самое дорогое и ценное, что так долго находилось там под спудом. Все то, о чем тайно мечтала, сбылось.
