— Я должна сделать по-своему, Дигби, — заявила она.
— Прошу прощения?
— Я должна сделать по-своему. Я не могу быть… шлюхой, — сказала она обводя рукой комнату. — Ну что это за жизнь для ребенка, если его мать — шлюха?
— Кейт! — воскликнул Дигби. — Ты не шлюха!
— Я шлюха, Дигби. Куртизанка и есть шлюха. Я продаю свое тело за этот дом и презренные деньги.
— У тебя есть выбор? — спросил Дигби. — Возможно, это не та жизнь, которую ты желаешь для твоего ребенка, но это определенно лучше, чем вкалывать от зари до зари на суконной фабрике.
— Да, — печально согласилась она. — Это намного лучше. Но все равно ужасно.
— Почему ты не хочешь принять предложение Дарлингтона? — снова взмолился Дигби. — Он обожает тебя, и я уверен, что он хорошо обеспечит ребенка.
— Нет, — покачала головой Кейт. — Каково будет моему ребенку, когда он узнает, что его отец где-то имеет другую семью, которой отдает свое имя и свою любовь? Я думаю, что это даже хуже, чем быть покинутой.
Дигби вздохнул и опустился на диван рядом с ней.
— Ну ладно. Будем искать твою дорогу, девочка. Мы ведь не полностью лишены средств, правда ведь? Кузино придет в бешенство и откажется от моих услуг, если ты уйдешь от принца, но я скопил немного денег, и, если мне удастся закрепиться в торговле парфюмерией, я смогу скопить еще немного. У тебя тоже есть деньги… но ты должна прекратить содержать девчонок, Кейт.
Она застонала от безысходности. Она с трудом сможет содержать себя и ребенка; а как же все остальные?
— Не беспокойся. Мы что-нибудь придумаем. Сейчас надо подумать о продаже подарков, которые преподнес тебе принц. Всех подарков. Это принесет тебе некоторую сумму, достаточную на первое время. По крайней мере до того момента, когда ты откроешь собственную пекарню.
— Когда мне следует объявить принцу о своем решении? — спросила Кейт.
— Не торопи события, уж конечно, не до праздника. На приеме ты должна присутствовать хотя бы потому, чтобы принц купил тебе дорогое платье и драгоценности, которые мы после сможем продать.
— Дигби! Но это воровство! — воскликнула Кейт. Дигби состроил гримасу.
— Мне это кажется справедливой игрой. Ты должна появиться на празднике потому, что это даст нам выигрыш во времени, у тебя хотя бы будет крыша над головой, пока мы не нашли другую.
Разумеется, это правильно. Другого способа не было. Однако при мысли о посещении праздника Кейт стало дурно. Она закрыла глаза и откинула голову на спинку дивана.
— Я могу сказать тебе нечто такое, что взбодрит тебя, — усмехнулся Дигби, толкнув ее в бок.
— Так скажи. Мне отчаянно хочется взбодриться.
— «Принцесса» встала в док.
Кейт ахнула и выпрямилась.
— Там сейчас Олдос, он ищет Джуда Бержера.
Пульс у Кейт набрал обороты.
— О Боже! — воскликнула она и встала. — Так у нас полно дел! Может, я испеку печенье со сливами? Ты говорил, что оно очень вкусное, да? — Кейт заспешила к двери.
Затем остановилась и оглянулась на Дигби, который потягивал из рюмки виски.
— Дигби! Что ты там делаешь? Идем, у нас ведь так много дел!
Однако, когда поздно вечером появился Олдос, радость Кейт испарилась. Олдосу не удалось найти Джуда.
Грейсон дважды пытался увидеться с Кейт. В первый раз он никого не застал дома. Второй раз его не пустил мистер Батлер, который оттолкнул герцога с такой силой, что Грейсон опешил.
— Она не хочет вас видеть, — зло сказал дворецкий. — Она теперь с принцем. Шагайте лучше к своей любовнице. — Он захлопнул дверь перед носом Грейсона и повернул ключ.
Грейсон, конечно, страшно разозлился, но все-таки не захотел устраивать сцену на многолюдной улице и ушел ни с чем.
Однако сдаваться он вовсе не собирался. Он был преисполнен решимости.
В тот вечер он пригласил семью на ужин. В числе приглашенных были его мать, сестра Пруденс с семьей, сестра Мэри с мужем, брат Меррик, четыре кузины и дядя по отцу.
Они обедали в официальном зале Дарлингтон-Хауса.
Повар Грейсона превзошел себя, приготовив восемь блюд.
Это был веселый вечер, на котором дядя Ричленд развлекал всех забавной историей о катании на санях, когда Грейсон, Меррик и Гарри еще были мальчишками.
— Это все Грейсон, — смеясь, сказал Меррик. — Гарри тогда едва вышел из младенческого возраста, да и я был лишь немного старше. Именно Грейсон убедил нас, что тот холм идеально подходит для катания на санях.
Грейсон великолепно помнил тот день — было Крещение. Пока взрослые готовили церковь для собрания, Грейсон убедил своих младших братьев, что холм за церковью очень, опасен для катания на санях. Опасность — именно это и привлекло мальчишек, и они решили попробовать.
— Не обращая внимания на то, что под снегом находились кусты, и камни, а кроме того, ни один дурак с этого холма на санях не съезжал, — смеясь, пояснил Ричленд.
— В каждом поколении кто-то должен задавать курс, — напомнил ему Грейсон.
— И что же случилось? — с любопытством спросил Фредерик.
— Я могу рассказать тебе, — ответил Меррик, откидываясь назад. — Для безопасности мы усадили Гарри в серединку. Дядя Грейсон сел впереди, и мы поехали. Но при спуске нас начало здорово трясти на ухабах, а скорость саней стала слишком большой. Я крикнул Грейсону, чтобы он притормозил, но он не послушал меня…
— Я просто не слышал тебя, Меррик…
— …и когда мы почти достигли подножия холма, сани перестали его слушаться. Столкновение с каменным забором впереди казалось неизбежным, но Грейсон предпочел влететь в открытую дверь подвального чулана, и на нас посыпались различные инструменты, мешки из пеньки и бог знает что еще.
Фредерик ахнул и посмотрел на Радклиффа.
— Но больше всего шума наделал старый индюк, который находился в подвале. Перепуганная птица раскудахталась, захлопала крыльями, и послышался громоподобный грохот поваленных ведер и садовых инструментов, — продолжил рассказ Меррик.
— Я никогда в жизни не слышала такого оглушительного шума! — подтвердила герцогиня.
— Наш отец так рассердился, что пообещал отправить Грейсона на службу в Королевский флот.
— Думаю, что Королевский флот был бы в восторге от восьмилетнего офицера, — со смешком проговорила Пруденс.
— А как же индюк?
Грейсон и Меррик переглянулись и расхохотались.
— Птица, — между приступами смеха рассказал Меррик, — настолько переполошилась, что набросилась на герцога, когда он пришел, чтобы выпороть нас.
— О, герцог не на шутку рассердился на эту несчастную птицу! — расхохоталась и мать Грейсона.
