– Хорошо, Лизетт.
Без всяких видимых на то причин они дружно рассмеялись, будто между ними мгновенно протянулась связующая нить. Филипп предостерег его, что, если тот хочет видеть свою сестру, то о сегодняшней встрече он не должен говорить своей матери, и уже знал, что Морис не проговорится.
За обедом Филипп был необычайно задумчив. Он заказал отдельный столик в тихом уголке, дав возможность Лизетт сесть рядом с Морисом, чтобы они лучше познакомились друг с другом. В известном смысле Филипп жертвовал собой ради встречи брата с сестрой, потому что его крестник Роберт невыносимо раздражал его. Он то и дело косился на хорошеньких женщин, сидящих за соседними столиками. Лизетт и Морис, увлеченно болтали и смеялись.
Лизетт увидела, что Морис – интеллигентный мальчик с живым умом и разносторонними интересами, особенно он увлечен археологией. В прошлом году с группой школьников побывал в Египте, увидел пирамиды. И даже успел поработать на раскопках древнеримской виллы. Его излюбленным видом спорта был теннис, а во время предстоящих каникул мальчик собирался совершить восхождение в горы.
– У меня неплохие успехи и в фотографии, – признался Морис. – В прошлом году отчим подарил мне на день рождения хорошую камеру, но больше всего меня интересуют «живые картинки». Нам не разрешают смотреть кино во время учебного года, но мне иногда удается – он хитровато улыбнулся. – Один раз я даже прогулял уроки, чтобы увидеть «Жанну д'Арк», где ты играла главную роль.
– Наверное, у тебя были потом неприятности в школе?
– Да, но игра стоила свеч. Ты потрясающая актриса.
– Спасибо, но не забывай, что за моей спиной талантливый режиссер, он же мой муж Даниэль. Это была его идея показать фильм о Жанне д'Арк во Франции с субтитрами на французском языке.
– Меня очень интересует, как он снимает разные сцены. С чего начинается работа режиссера?
Лизетт ответила, как могла, на все его вопросы, касающиеся мира кино. Наблюдая за выражением лица, его жестами, Лизетт была поражена, как много у него общего с их отцом, и, не выдержав, оборвала брата:
– Ах, Морис, как же ты похож на нашего отца!
Он удивленно посмотрел на нее.
– Да? Похож? Расскажи, а каким он был человеком? Мама никогда не говорила мне о нем. Она всегда была занята только отчимом и заставляла меня называть его папой. Она и о тебе никогда не рассказывала.
Лизетт было грустно, что Морис вырос, почти ничего не зная о своем отце. За это короткое время Лизетт постаралась поведать ему как можно больше о том, как отец открыл ей Париж и приобщил к прекрасному.
– Отец много читал. Он собрал в замке замечательную библиотеку. Некоторые из его книг – настоящие раритеты, – продолжала Лизетт. – Бабушка рассказывала, что в молодости он был прекрасным спортсменом. Правда, когда я переехала жить к нему в замок, он уже располнел, любил делать ставки на бегах в Лонгшан.
– Я не видел ни одной его фотографии. Правда, в коридоре рядом с кухней висит его портрет – в молодости. Мне кажется, моя мать старается не напоминать отчиму о своем прошлом браке, если не считать того, что я сам живое напоминание.
Морис сделал уморительную гримасу, из чего Лизетт заключила, что ему палец в рот не клади.
– Мне бы очень хотелось поддерживать с тобой связь, Морис, – сказала она. – Может, будем иногда писать друг другу?
– С удовольствием, Лизетт. Пиши мне, пожалуйста, обо всем, что происходит в кино, и обязательно сообщи, когда в следующий раз будешь во Франции!
– Непременно, – пообещала Лизетт.
Обед подошел к концу. Когда мальчиков снова отвезли в школу, Лизетт сказала Филиппу:
– Я очень благодарна тебе за сегодняшний день.
– Значит, кто старое помянет, тому глаз вон, как говорится? – тихо спросил он.
– Это было так давно, – ответила Лизетт.
– Я хотел, чтобы ты подтвердила. – Он взял ее руку и поцеловал. – Позволь мне пригласить тебя в оперу. У меня есть два билета в лучшую ложу. Сегодня дают «Женитьбу Фигаро». Ты помнишь, как мы с друзьями ходили в театр, когда у нас было все хорошо? Давай навсегда забудем все дурное, что было между нами! – и прежде, чем Лизетт успела ответить, он добавил: – Надеюсь, я не требую невозможного?
Он явно шантажировал ее, но Лизетт была в таком хорошем расположении духа, что согласилась.
Они действительно сидели в лучшей ложе театра, и Лизетт наслаждалась каждой минутой. После спектакля ужинали в роскошном ресторане «Максим». Вернувшись в отель, Филипп опять проводил ее до двери номера.
– Нет, завтра я никуда не пойду и даже не смогу с тобой увидеться, – сказала она, когда Филипп снова пригласил ее поужинать с ним. – У меня много дел в связи со съемками нового фильма. Это займет целый день.
Ее дела действительно заняли весь следующий день. Лизетт должна была подыскать подходящие места для съемок исторического фильма о Марии-Антуанетте. Девушка вышла из гостиницы рано утром и на такси отправилась в Версаль. Во дворце были открыты лишь несколько залов для посетителей, остальные заняты под конторы и офисы. Однако Лизетт все же удалось проникнуть в Зеркальный зал. Она любовалась своим отражением в многочисленных зеркалах, разглядывала роспись на потолке, потемневшую от времени. В этом величественном когда-то зале уже не было тех прежних великолепных люстр, роскошных занавесей, изысканной мебели, которые некогда превратили Версальский дворец в жемчужину Франции. Лизетт с грустью и надеждой подумала, что когда-нибудь ее соотечественники, возможно, смогут восстановить эту красоту.
Потом она прошла к пруду и дальше в парк, на расчерченных площадках которого в период его расцвета – до всех катаклизмов французской Революции – устраивались балы на открытом воздухе, банкеты, маскарады и театральные представления. Проходя мимо летнего павильона Марии-Антуанетты, Лизетт заглянула в окна, вспомнив, как отец когда-то привозил ее сюда, а потом повел в тенистую рощицу неподалеку, в которой королеву предупредили, что к Версалю двигается разъяренная народная толпа. Каково было бедной королеве возвращаться во дворец и ждать там своей участи?
Лизетт вернулась в гостиницу, очень уставшая после напряженного дня в Версале. Однако, сняв туфли и усевшись на мягкую кушетку, она ощутила удовлетворение. Чувствовала, что, подпитавшись атмосферой Версаля, сможет глубже проникнуть в трагический образ Марии-Антуанетты.
Как только она собралась заказать легкий ужин в номер, зазвонил телефон – Филипп приглашал ее на представление «Волшебного фонаря».
– «Волшебный фонарь»? Разве он еще существует? – удивленно спросила она.
– Говорят, это лучший демонстратор «живых картинок» в мире, единственный, к кому публика еще не потеряла интерес. Уверен, тебе непременно захочется посмотреть на это зрелище и сравнить с тем, чем когда-то сама занималась.
