– Леди Федерстон, – приветствовал ее Денис, снял шляпу и поклонился. – Что вы здесь делаете?
– Приехала повидаться с Николасом. С лордом Трабриджем, – тотчас же поправилась Белинда. – Мы договорились встретиться здесь. Чтобы… мм-м… чтобы… – Она замолчала, не в силах придумать подходящий предлог.
– Совсем ни к чему так секретничать, – сказал Сомертон. – Он сто лет назад рассказал мне, что хочет жениться и для этого нуждается в вашей помощи.
– О! – Это вполне годилось. – Да, верно. Я… мм-м… просто не знала, известно ли это вам.
– Известно. И это очень кстати. Ему просто необходимо найти богатую жену, особенно сейчас.
Белинда нахмурилась. Ее вдруг пробрала дрожь, словно кто-то прошел по ее могиле.
– Это вы о чем?
Денис вздохнул.
– Полагаю, дня через два эта новость станет общеизвестной. – Он показал на здание у себя за спиной. – Мы не будем варить пиво. Закрываемся.
– Что? – потрясенно воскликнула Белинда. – Но почему? У вас все так хорошо получалось!
– Мой отец отозвал свои деньги, а без финансовой поддержки мы не сможем удержаться на плаву. Ник пытается найти кого-нибудь другого, но я сомневаюсь, что у него получится. Его отец слишком могущественный человек.
– Лэнсдаун? А он-то как с этим связан? – Но не успев задать вопрос, она сама все поняла. – Не хочет, чтобы его сын занимался коммерческой деятельностью, так?
– Надо думать, это и есть его мотив. Пивоварение? Лэнсдаун наверняка считает, что это недостойно сына герцога.
Белинде стало дурно. Она представила, как сильно это подкосило Николаса.
– И как он? Где он?
– Не знаю. Я не видел его с тех пор, как вчера обрушил на него эту новость. Он даже домой ночью не вернулся.
– О господи.
Белинда, по-настоящему встревоженная, прижала ладонь ко рту.
– Я уверен, что с ним все хорошо, – поспешил заверить ее Денис. – Ник всегда умудряется снова встать на ноги. И всегда находит способ, как сделать так, чтобы козни отца его не затронули. С ним все будет отлично.
– Будет ли? Вы так уверены?
– Ну он уже сказал мне, что твердо намерен так или иначе продолжать. Хотя между нами, леди Федерстон, я не представляю, как он собирается это делать. Ну то есть если не женится. Найдите ему богатую американку, ладно? Такую, которой все равно, если свекор будет ее ненавидеть, порочить и обливать грязью. – Он безрадостно усмехнулся. – Удачи.
Ничего удивительного, что Николас провел всю свою жизнь, бунтуя против отца. Белинда думала, что дело в мести, но это было не так. Он просто не позволял Лэнсдауну разрушить все его мечты. Теперь она вспоминала все то, что наговорила ему в лабиринте, совсем в другом, куда более горьком свете. Белинда поступила так жестоко!
Но не настолько жестоко, как Лэнсдаун. И тут в Белинде закипела ярость, ярость настолько сильная, что в мгновение ока вытеснила тревогу за него. Она ее душила, и впервые в жизни Белинде искренне захотелось кое-кого убить, потому что этот человек, этот гнусный, ужасный человек собирался обратить в прах все мечты Николаса. Снова. И только теперь она поняла.
Белинда его любит. Любит сильнее, чем свое доброе имя, сильнее, чем свое ремесло, сильнее, чем деньги и друзей, сильнее всего на свете. Она отдаст все, все, что у нее есть, даже свою жизнь, если это поможет уберечь его от боли, от рук отца и вообще от чего угодно. Так сильно ее чувство.
– Леди Федерстон?
Белинда вздрогнула, услышав голос Сомертона.
– Извините, – произнесла она, изобразив на лице по привычке вежливую улыбку. – Я задумалась. Вы меня о чем-то спросили?
– Да. Я спросил, не знаете ли вы, куда Николас мог пойти?
– Нет. – Белинда замолчала, и ее улыбка погасла. – Зато я точно знаю, что собираюсь сделать.
Николас сидел на одной из кованых железных скамеек на Парк-лейн и смотрел на огромный особняк на противоположной стороне улицы. Наступила ночь, в доме зажглись газовые лампы, осветив роскошные интерьеры. Снаружи уличные фонари, горевшие по всей Парк-лейн, освещали такой же богатый фасад дома – мраморные колонны, белый известняк и обширные, безупречно подстриженные газоны. Фонтан перед домом в виде статуи Зевса, изваянной из сиенского мрамора, должно быть, стоил несколько тысяч фунтов. Вода блестела в свете газовых фонарей; фонтан нарочно поместили в таком месте, где он выгодно смотрелся даже ночью.
Как-то раз мальчиком Николас играл в этом фонтане. После того как его поймали за делом, ему запрещали появляться в Лэнсдаун-Хаусе больше года.
Николас устало откинулся на спинку скамьи. Он не спал всю ночь. Желая остаться в полном одиночестве, отправился в отель и снял там комнату, но уснуть так и не смог. Лежал в темноте, смотрел в потолок, пытаясь сообразить, кто может вложить в их дело деньги – однокашники из Итона и Оксфорда, их отцы, их друзья.
Утром Николас взял проспекты, приготовленные для Коньерса, и отправился к тем, кто, по его мнению, открыт для инвестирования, но хотя некоторые и проявили интерес, каждый спрашивал, одобряет ли Лэнсдаун его желание заняться коммерцией. Получив отрицательный ответ, все, как один, отказались участвовать.
К концу дня тошнотворный узел, скрутившийся в животе, дал понять, что Николас сам себя обманывает. Даже если он и найдет человека, готового рискнуть без одобрения герцога, случится то же, что и с Коньерсом. Лэнсдаун может подкупить, запугать или шантажировать.
«Я могу все исправить». Слова старика всплыли в памяти насмешкой, потому что Николас сидел тут и набирался храбрости, чтобы войти и сделать то, чего поклялся не делать больше никогда в жизни. Он пришел просить. Вероятно, это бесполезно, но Николас не может потерять Белинду без боя. Он пришел просить, уговаривать, умолять, если потребуется, чтобы отец принял Белинду, согласился на их брак и вернул ему доступ к деньгам фонда. Без этого у него не будет дохода, чтобы содержать Белинду, а Николас никогда не попросит ее вложиться деньгами в их брак. Это превратит его в того самого охотника за приданым, каких она презирает, а он не может так сильно упасть в ее глазах. Больше никогда. Если маркиз так поступит, то жить после этого не сможет.
И теперь Николас сидел тут, перед домом Лэнсдауна, готовясь сделать то, что должен. Николас попытался сосредоточиться на доводах, какими сможет убедить отца.
Белинда отвечает некоторым из критериев герцога. Она респектабельная дама, принадлежащая к британскому светскому обществу, с безукоризненной репутацией. Англиканка – перешла в эту веру, выйдя замуж за Федерстона. И богатая, с приданым. Отцу не обязательно знать, что Николас намерен не допустить, чтобы хоть пенни из денег Белинды попали в сундуки Лэнсдауна. Самыми главными препятствиями к их браку являются ее происхождение и место рождения. Он просто вообразить не мог, чтобы отец позволил американке стать в будущем герцогиней. Бо́льшая часть британского светского общества приняла ее много лет назад. Собственно, большинству глубоко безразлично, что когда-то Белинда была никем, дочерью амбициозного нувориша из Огайо. Но Николас знал, что отец подобных вещей не забывает и перспектива заполучить в невестки американку шокирует его ненамного меньше, чем если бы она была безродной ирландкой вроде Кэтлин.
