Мне потребовалось несколько часов, — .продолжала рассказ девушка, — чтобы наконец-то добраться до одной из улиц, которая показалась мне относительно знакомой.
Я раньше никогда и представить себе не могла, что Париж — такой огромный город; потом вдруг я увидела буквально в сотне ярдов от себя здание Оперы и тут же определила свое местонахождение. На улице было уже много людей, и все они с большим удивлением осматривали меня. Я перебиралась от одной дверной ниши к другой. При этом все время старалась избегать бульваров, быстро двигалась по маленьким улочкам до тех пор, пока наконец не оказалась в нескольких ярдах от этого дома, перед нашей парадной дверью.
И только тогда я полностью осознала произошедшее, — закончила свой рассказ Аме. — Мне удалось убежать! Я была свободна, мне не грозила смерть! И я снова смогу увидеть вас, монсеньор!
Голос девушки замер. Когда она закончила рассказывать о своих злоключениях, в глазах у нее стояли слезы.
Герцог Мелинкортский взял ее руки и прижался к ним губами. Пальцы девушки были чем-то испачканы, но губы его светлости надолго задержались на них. Аме глубоко вздохнула и взглянула ему в лицо.
— Слава господу, вы теперь в безопасности! — воскликнула леди Изабелла. — Но какой страшной, какой ужасной ценой! А между прочим, Себастьян подозревал, что за этим похищением стоит Филипп де Шартре.
— Как, монсеньор, вы догадались об этом? — спросила девушка у герцога.
— Да, догадался. После того как его преосвященство заверил меня в том, что не имеет ни малейшего отношения к вашему исчезновению»и дал мне честное слово, я обретя уверенность в том, что виновником может быть только герцог де Шартре.
— Сначала я тоже думала, что виновником всего был кардинал де Роган, — согласилась с ним девушка, — но потом, даже сама не знаю почему, сочла, что князь церкви, каковым является его преосвященство, никогда не опустился бы до использования столь недостойных методов.
— И вы были правы, — проговорил герцог.
Девушка тихо вздохнула, удовлетворенная похвалой его светлости.
— Я дома, — сказала она, — и теперь уже не имеет значения, кто был виноват в моем похищении.
И тут, словно увидев в первый раз, она внимательно оглядела свое изорванное платье.
— Мне нужно немедленно принять ванну, — проговорила она. — Вам, наверное, стыдно за меня?
— Ничуть не стыдно! — возмущенно воскликнула леди Изабелла. — Мы только радуемся тому, что вы снова дома.
Надо собираться в Англию, нам всем, и чем быстрее, тем лучше — подальше от всего этого ужаса.
— Это правда? — спросила Аме у герцога.
— Поговорим об этом позже, — ответил он.
— А теперь немедленно в ванну! — проговорила Изабелла. — А это платье мы сожжем в тот же момент, как только вы его снимете. Могу поклясться чем угодно, любой оборванец с отвращением отказался бы от него.
Взяв Изабеллу под руку, Аме рассмеялась ее словам, после чего обе женщины удалились.
— Слава богу, она в безопасности, — с серьезным видом проговорил Хьюго.
Герцог встал из-за стола.
— Да, пока в безопасности.
— Так что же, вы считаете, что нам всем лучше всего немедленно покинуть Париж? — спросил Хьюго.
Казалось, герцог обдумывает эту идею.
— Вы, наверное, забыли, что у меня была причина для приезда в Париж.
— Я не забыл о вашем поручении, — ответил Хьюго, — но если все-таки есть хоть малая вероятность повторения этого?..
— Я уже подумал об этом, — прервал его герцог. — Вероятнее всего, будет лучше, если вы вместе с Аме и Изабеллой вернетесь в Англию, а я останусь пока здесь.
— Сомневаюсь, что Аме согласится уехать в Англию без вас, — возразил Хьюго.
— Я заставлю ее, — поспешно успокоил его герцог.
Потом улыбнулся и добавил:
— И все-таки она может отказаться.
При этих словах на лице его светлости появилось такое задорное мальчишеское выражение, что Хьюго, взглянув на него, не смог скрыть удивления.
Открылась дверь, и на пороге появился дворецкий.
— Прибыла с визитом некая дама, она просила узнать, не могли бы вы принять ее, ваша светлость.
— Дама с визитом в столь ранний час? — удивился герцог. — А кто она?
— Эта дама не хотела бы называть своего имени, но заверяет вашу светлость, что прибыла по делу чрезвычайной важности, — ответил дворецкий с невозмутимым видом. — Я попросил ее подождать ответа вашей светлости в серебряной гостиной.
— Странно, кто бы это мог быть? — проговорил герцог.
— Может быть, мне пойти и взглянуть на нее? — предложил Хьюго.
— Не надо, я пойду сам, — ответил герцог и вышел из комнаты в зал.
Подойдя к серебряной гостиной, его светлость, однако, заколебался на пороге. Он до сих пор еще не переодел ни обуви, ни одежды, в которых всю ночь бродил по городу. И, хорошо зная нравы парижского общества, ни секунды не сомневался в том, что отступление от обычного в его облике немедленно вызовет массу кривотолков и сплетен, которые будут передаваться от одного к другому. Его светлость жестом приказал дворецкому подойти к нему поближе.
— Сообщите даме, что я еще не одет.
Примерно полчаса спустя герцог Мелинкортский медленно спускался по лестнице вниз, одетый в безукоризненно сшитый камзол из блестящего синего атласа; жилет был последним шедевром Роу, а покроем панталон мог бы восхититься великий Бруммель.
Лакей открыл перед его светлостью дверь в серебряную гостиную, и герцог вошел в комнату. Он ожидал увидеть кого угодно, но только не принцессу де Фремон, которая сидела на краешке кресла с бледным и напряженным лицом.
Когда герцог вошел в гостиную, принцесса поднялась с кресла и протянула ему руку для поцелуя. Дрожащие пальцы были ледяными, герцог видел, что женщина была чем-то очень взволнована.
— Какое неожиданное счастье для меня видеть вас, мадам! — воскликнул его светлость. — Очень сожалею, что заставил ждать, но боюсь, что меня никак нельзя назвать ранней пташкой.
— Ну что вы, это я должна просить прощения у вашей светлости за то, что явилась к вам с визитом в столь неурочный час, — возразила ему принцесса де Фремон, — но есть кое-что очень важное, о чем мне необходимо расспросить вас.
— Я к вашим услугам, мадам, — учтиво ответив герцог.
Принцесса де Фремон оглядела комнату, словно в каждом углу гостиной скрывались соглядатаи.
— Могу я поговорить с вами конфиденциально?
И можно ли мне быть уверенной в том, что ничего из сказанного сейчас мною не станет достоянием гласности?
— Я могу дать вам честное слово, — ответил герцог.
— Я верю вам.
У принцессы де Фремон был чрезвычайно взволнованный вид, ее знобило от нервного возбуждения. Герцог предложил ей кресло, и когда она села, опустился в кресло рядом с ней.
